Симонов и война

Чтобы о нем больше не говорить, скажу еще, что он ко мне приезжал и в Берлин, в госпиталь. Я говорю: «Ну чего ты опять приехал ко мне?» — «Отвести душу. Вот ты раненый, а ты же не пошел, удержался». — «А тебя кто заставлял? Ведь тебя силой-то не тянули. Ведь ты знаешь, что и мне предлагали. Ведь Власов и ко мне приезжал». — «Знаю». — «Почему же я-то не пошел? А почему ты пошел? Что тебя заставило?» — «Обида, Михаил Федорович». — «Ну какая обида? Ты говоришь, что тебе генерала не дали, но ты же был начальником штаба армии. Получив генерала, ты мог командовать армией, мог начальником штаба фронта быть. Ты же грамотный человек. Ну как же это так?» — «Вот так вот, попал. Что меня заставило, я даже сам не знаю, у меня семья осталась. Семью, наверное, арестовали». Я говорю: «Наверняка арестовали. Ты же изменник родины. Ты должен был об этом подумать». — «Да вот, — говорит, — еще хуже — не знаю, насколько это правда, не ручаюсь за это, — посылали мы делегацию к наместнику русского престола в Париж…» Я его спрашиваю: «Это немцы вас подтолкнули?» Он говорит: «Ну наверное. Без меня это было, Власов, наверное, по их указанию, не думаю, чтобы сам». Пришли туда, камердинеру доложили. Камердинер выходит и говорит: «Его Императорское Величество российского престола приказал передать вам, что он с изменниками родины ничего общего не имеет». — «Это царь-то?» — «Царь». Я говорю: «До чего вы дожили! Даже царь вас изменниками родины считает». — «Вот я и приехал с тобой душу отвести». — «А что же я тебе могу сказать? То же, что уже сказал, — стреляться надо. Из окна выбросись, что хочешь делай, но не твори грязного дела больше». — «Все пропало теперь уже. Я же вижу, пропало».

Потом Власов ко мне присылал двух адъютантов: чем он мне может помочь?

К. М. А сам он не являлся к вам?

М. Ф. Я и забыл сказать. Приехал в Устрав, не в Устрав, а в Циценгос, рядом, где отбор шел. Приехал Власов, приехали еще двое — один, который меня сопровождал из госпиталя, помните, я вам рассказывал, — и еще один — немец. Тот по-русски не знал ничего. А может быть, и знал, но делал вид, что не знает. Вел весь разговор Власов и второй этот. Власова я знал. Он был командиром 99-й дивизии, и его дивизия в сороковом году получила первенство в РККА, потом, говорят, он хорошо командовал армией под Киевом, под Москвой, и потом его как хорошего командарма послали выводить 2-ю ударную армию на Северо-Западном направлении.

Говорят, что он сдался в плен. Неправда. Он, — как он мне говорил, — три месяца ходил по лесам, потом кто-то откололся от их небольшой группы, видимо, сказал, что здесь генерал, его и схватили.

К. М. А вы лично не сталкивались до этого с ним?

М. Ф. Я только видел его на Военном совете сорокового — сорок первого годов. Я его сразу узнал. Высокого роста, в штатском пальто. Он вынимает, дает мне лист: «Читай». Читаю: «Сталин, все Политбюро и правительство объявляются врагами народа. Я, такой-то, такой-то формирую армию; немецкое командование дает возможность сформировать армию из бывших военнопленных советских граждан, и пойду освобождать родину».

Я говорю: «От кого?» — «Ну, как, от кого? Ты же знаешь, какая у нас система-то». Я говорю: «Знаю, система такая, что ты вышел в генералы. Ты в мирное время был командир дивизии, ты уже третьей армией командовал, тебе доверили. Ты Москву защищал. Когда-то очень неплохо защищал. А теперь ты хочешь…» — «Вот я предлагаю тебе первому. Поскольку ты старший генерал, тебе предлагаю». Я говорю: «Не ты предлагаешь, вот он предлагает, потому что он знает, что я авторитетом в армии пользуюсь большим, чем ты. Я кадрами ведал, я десять лет командовал дивизией Харьковской отдельной, я комендантом города Москвы был. Я в мирное время командармом был. Меня вся армия знает. Во всяком случае, высший командный состав меня знает весь. Вот почему они привезли тебя. Не ты, а они тебя надоумили».

К. М. Он предлагал вам первым подписаться под этим?

М. Ф. Да. «Ты подпишись первым», — он мне уступает первенство.