Симпатика (СИ)

— Хён, этот Чонин назвал моё имя. Понимаешь? Он знает моё имя. Если он ни черта не помнит, то почему вдруг его так круто осенило?

— Твою мать, — коротко, но с чувством высказался Бэкхён. — Как же вы неудобно повылезли.

Тао и Сэхун с негодованием уставились на телефон в надежде пристыдить Бэкхёна на расстоянии. Бэкхён не собирался пристыжаться и бушевал дальше:

— И чего вас туда понесло? Ну, похож, подумаешь. Мало ли похожих людей на свете?

— Хён.

— И вообще, вы на побережье собирались, да? Ну так какого чёрта до сих пор в городе торчите? Катились бы себе на побережье…

— Говядина.

— Ну что? Намудрили, черти б вас на вилы… По башке бы одному и второму так, чтоб амнезия приключилась. Ханю ни слова, ясно?

— Э… Что? — ошарашенно уточнил Сэхун.

— Ничего. Делайте вид, что верите в те небылицы, что он вам наплёл. И не приставайте к ребёнку.

— К какому ребёнку? — окончательно потерял нить рассуждений Бэкхёна Тао.

— К Каю не приставайте, — пояснил Бэкхён. — Пусть эти двое сами разбираются.

Сэхун и Тао уставились теперь друг на друга с одинаковым ошеломлением в глазах.

— Хён, что вообще тут, чёрт возьми, происходит? — слабым голосом спросил Сэхун.

— А это вас не касается. Пока что. Меньше знаете — лучше спите. Не лезьте никуда, ясно? Я потом всё объясню. Как-нибудь. Пока держитесь подальше и от Чонина, и от Ханя. И если кто-нибудь вас спросит об этом — и вообще о Кае, ничего не говорите. Вообще ни слова, ни полслова. Ясно? Молчите, как рыба об лёд. И не жу-жу. Дело жизни и смерти, молчок, рот на замок, ключик в трусы — и никому, тем более, врагам, честь не отдавайте. А то напортачите так, что… Забудьте всё, что знаете. Про меня тоже ни слова. Никому. Обознались — все дела. Впервые в жизни увидели. Ничего не знаете. С рождения головка бо-бо. А Хань у вас что-нибудь спрашивал?

Сэхун помотал головой, пытаясь прийти в себя после словесной атаки Бэкхёна. Получалось неважно, потому что Бэкхён умел выносить мозг мастерски и играючи забалтывать противника насмерть. Тао до сих пор сидел в прострации и пытался найти ум, зашедший за разум.

— Хань спрашивал только про практику. Хён, что ты…

— Отличненько. Вот и чудненько. Выкиньте всё из головы и поезжайте на это чёртово побережье. Или ко мне можно — я вам дельфинчиков покажу. Хотите на дельфинчиков посмотреть? А поиграть с ними?

— Говядина, какие ещё, к чёрту, дельфинчики? — прошипел оклемавшийся немного Тао. — Мы тебе тут про Кая, а ты нам что городишь?

— Отличные у меня дельфинчики, — немедленно обиделся Бэкхён. — Забудьте всё, кроме дельфинчиков. Так вы приедете?

— Чтобы ты нам окончательно головы задурил? Нет, спасибо. Мы поедем на побережье постигать дзэн и восстанавливать душевное здоровье — оно заметно пошатнулось после беседы с тобой. Вот прямо сейчас поедем. А потом ты нам всё расскажешь и объяснишь. Только по-нормальному.

— Угу. Поезжайте. С вас ракушки и иные дары моря. Пока-пока.

Тао с возмущением смотрел на телефон, издававший короткие гудки.

— Это что вот сейчас вообще было?

Сэхун развёл руками.

— Это — Бэкхён. Собирайся, выезжаем.

— Куда?

— На побережье. Шевели ходулями. И никаких «ещё пять минут». Тао!

— Ну, Хун-и…

— Не называй меня так!!!

— Я вычитал недавно, что периодически надо что-то в жизни менять…

— Начни с чего-нибудь другого и оставь моё имя в покое, иначе пострадают твои яйца. Я доступно излагаю?

Хань взял два стаканчика и повернулся к столу. Чонин всё так же неподвижно сидел на стуле и смотрел прямо перед собой. Ждал. Просто ждал, не позволяя ничего прочесть по нему: ни жестов, ни движений, ни харагей — языка тела. Закрытый наглухо, словно крепостная стена без дверей и окон.

Хань медленно подошёл, поставил перед ним стакан с горячим шоколадом, обогнул стол и сел напротив, оказавшись под прямым взглядом. Нечитаемым взглядом.

— С чего начнём? — тихо спросил, сжав свой стакан с кофе чуть крепче, чем следовало.

— Мне всё равно.

Чонин закинул ногу на ногу и сплёл пальцы на колене. Домиком. Это означало уверенность в себе. И это не слишком радовало Ханя.

Он засмотрелся на руки Чонина: заметные суставы, отчётливо проступающие под кожей жилки, ссадины и царапины, старые шрамики, коротко обрезанные ногти, гладкие и чистые. Кожа на кончиках пальцев была удивительно светлой и казалась очень тонкой и нежной. Правая рука выглядела более изысканной и юной, потому что… потому что принадлежала Каю. Левая выглядела несколько грубее, и она принадлежала Чонину.

— Может, расскажешь и объяснишь хоть что-то?

— Для начала послушаю твою версию. Если верить твоим словам, она у тебя есть.

Хань перевёл взгляд со сплетённых пальцев на твёрдые запястья, выше, задержался на расстёгнутом вороте комбинезона, отчётливо проступающих под смуглой кожей ключицах и аккуратной ямочке меж ними, полюбовался на гибкую шею и добрался до лица. Спокойствие и невозмутимость. Чонин посмотрел в сторону кофейного автомата, позволив Ханю оценить безупречность линии от подбородка к уху и резкий профиль. Длинная чёлка спадала до самых глаз, скрывая брови.