Симпатика (СИ)

— Я тут вот как раз думаю об этом, — признался Хань шёпотом бутылке по большому секрету. Покосился направо, потом налево и выплеснул остатки виски в стакан. — Нужна добавка…

— Куда тебе ещё?

— В меня поместится, но-но! Я и не так могу. Я вообще… о-го-го какой!

— Господи, за что мне это?

— И не говори. Каждый день задаюсь этим вопросом, но нифига… Он не отвечает.

— Кто?

Хань проглотил последнюю порцию обжигающей жидкости, икнул и привычно утёрся рукавом.

— Вот всё тебе расскажи, да? А хрен тебе вот! Никому-никому. И вообще, отстань от меня, а то ща как дам те в лоб… — Хань попытался встать, но на море была качка. Сильная. На ногах удалось удержаться только после того, как он вцепился руками в край стола. — Шесть баллов. Маленькое такое, буквально крошечное цунами, да?

Хань отпустил стол и едва не вспахал пол носом. Не вспахал, потому что его поймали за шиворот, как котёнка, и безжалостно встряхнули так, что Ханя едва не вывернуло наизнанку. Он испуганно зажал себе рот сразу обеими руками и икнул.

— Ты чё? Щас же всё наружу полезет…

— О, ну надо же. И кто бы мог подумать, пьяный ты свинтус. Пойдём и освежим тебя немножко.

— Не хочу. Мне нужна бутылка, машина и…

— Что-что тебе нужно? Какая ещё машина? Придурка ты кусок. Кто тебя в таком состоянии за руль пустит? Так невтерпёж переехать кого-нибудь или самому убиться?

— Ла-а-адно, — покладисто протянул Хань, подрыгал ногами, но не помогло. — Мне надо бутылку виски, машину с шофёром и в школу тэк… тэ… до-о-о… короче, в школу.

— Знаю я, в какую тебе надо школу. Вопрос в другом — а ты нужен в той школе хоть кому-нибудь?

— Я вот как раз буквально щас собирался это выяснить, — грустно поведал Хань собственным ботинкам. Очень хотелось блевать, а ботинки было жалко.

— А без бутылки никак?

— Без булытки… тубылки… тьфу! Без бу-тыл-ки я прорезвею. Протре… звею. Не, не вариант. Булытка, то есть, тубылка, хотя нет, как её там… Короче, мне надо виски.

— Да чего же ты жалок…

— И вовсе не… — Хань помолчал, соображая, потом понял, что слово выговорить не сможет, да и вообще забыл, что там было за слово такое, и махнул рукой, подытожив по-простому: — Я мужик.

— А пафоса-то сколько! Ага, ты у нас мужик, но иногда такая редкостная сука…

Хань ради приличия задумался на минуту, потом решил обидеться. Демонстративно. С этим случилась накладка, потому что его за шкирку отволокли к стойке. Повозмущаться он забыл, когда углядел рядом непочатую бутылку виски. Кое-как он расплатился, прихватил бутылку и позволил отбуксировать себя в неизвестном, но смутно знакомом направлении. Его посадили явно в чужую машину, и он вырубился, крепко прижав к груди драгоценную бутылку. Проснулся у школьной ограды, вывалился из салона, едва не разбив в процессе бутылку, доволокся с чужой помощью до внутреннего дворика школы, а потом его втолкнули в дверь и заперли.

Хань для приличия поскрёбся, потом постучал, попытался пнуть дверь ногой и едва не растянулся на полу. Дверь открываться не желала. Позднее оказалось, что дверь открывалась внутрь, и надо было просто потянуть на себя, но Хань тогда до такой сложной манипуляции не додумался, потому огляделся и побрёл по длинному коридору моряцкой походкой, поскольку изрядно штормило, и палуба под ногами коварно взбрыкивала, норовя уронить Ханя за борт вверх тормашками.

— В море — только на пароме, — клятвенно пообещал себе Хань, скрутил крышку с бутылки и сделал отменный глоток прямо из горла. — Щас спою…

Спеть не получилось — кто-то начал петь раньше. И кто бы это мог быть? Хань навострил уши и двинулся к источнику звука. Там, кажется, не только пели, но ещё и оркестр присутствовал. Или нет…

Хань ввалился в просторный класс, запнулся о маты и растянулся на гладком полу. Бутылка не разбилась, но упала на бок, стремительно теряя содержимое.

— Твою мать…

Хань приподнялся на локтях, ухватился ладонями за пол, чтобы не шатало, и уставился во все глаза на танцующего Кая.

— Ого, какие клёвые зелёные чёртики… Один. Зелёный чёртик. Ну ладно, не очень-то и зелёный, но…

Чёртик, удивительно похожий на Кая, повернулся и остановился. Хань помахал ему рукой, изобразил пальцами “пис”, уткнулся носом в пол и блаженно прикрыл глаза. Хотелось спать. И к “белому другу”. И Хань пока не мог понять, чего же ему хотелось раньше. Наверное, всё-таки к “белому другу”.

Ханя снова ухватили за шкирку и куда-то поволокли, но он уже привык и не сопротивлялся, а после с вожделением обнимал драгоценного “белого друга”. Пообнимавшись где-то полчасика и позволив себя умыть, Хань просто отрубился.

Проснулся он от ощущения, что у него во рту проросли кактусы, словно в какой-то грёбаной пустыне. Хань распахнул глаза, но ничегошеньки не увидел. Успел даже испугаться, что ослеп, но потом понял, что вокруг просто темно. Покопошился, ощупал всё вокруг руками и понял, что лежит на жёстком диване, прикрытый пледом.