Симпатика (СИ)

Потому что.

Потом Хань стонал, срываясь на вой, отвлекаясь на болезненные поцелуи-укусы и выгибаясь под Каем, пока пальцы двигались внутри его тела, растягивая гладкие стенки и края входа. После — задыхался, когда его одним сильным рывком практически насадили на член. Он стиснул бока Кая коленями, запрокинул голову, закусил губу до крови, чтобы сдержать короткий тонкий стон, но не смог. Кай соединил их одной плотью, но Ханю хотелось большего. И он не смел просить об этом. Даже если бы его дыхание было ровным, горло не саднило, голос не был сорван к чёрту — он и тогда не смог бы, не посмел бы. Он позволял себе лишь отчаянно цепляться за Кая, целовать без конца со всей страстью, льнуть к напряжённому телу собственным в немой мольбе.

Кай мощным толчком вжал его в матрас, пометил жгучим поцелуем шею, закинул ногу себе на плечо, вцепившись пальцами под коленом до боли. Резкий рывок, ещё один, ещё — всё быстрее. Хань закрыл глаза, отвечая на каждое движение короткими отрывистыми стонами. Обмяк и распластался под Каем, позволяя вбивать себя в матрас и откровенно наслаждаясь заданным темпом, забывая дышать и смыкать губы. Хватался за скользкие от пота плечи, шею, вскидывал бёдра, чтобы острее ощущать до безумия желанную близость.

Всё, что он хотел сказать, он мог говорить только прикосновениями губ, выдыхать, оставляя непроизнесённые слова едва ощутимым теплом на смуглой коже, зашифровывать всё в хриплых стонах, всхлипах и слабых вскриках, пытаясь даже их наполнить смыслом.

“Если хочешь, возьми. Вот он я. Забирай всего. Без остатка”.

Надолго не хватило — сил не осталось даже на стоны. У Ханя получались только хрипы, разбавлявшие сдвоенное тяжёлое дыхание вместе с рваными незавершёнными поцелуями. Кай терзал его губы, продолжая вколачивать его в матрас, и он мог лишь беззвучно улыбаться в те краткие мгновения, когда их губы отдалялись перед тем, как вновь встретиться.

Потом Ханю уже казалось, что в его теле не осталось костей, а Кая всё равно ему было мало. Наверное, они оба напоминали умирающих от голода людей, набросившихся на расставленную перед ними еду. Насыщались друг другом с жадностью, даже зная, что это может убить обоих в равной степени.

Хань дёрнулся, рывком вскинулся вверх, выгибаясь, выталкивая из лёгких остатки воздуха и пачкая собственный живот тёплым и вязким. Рухнул на простыни без сил, будучи не в состоянии сделать вдох и принимая новые быстрые толчки, расслабленно подрагивая под Каем всем телом и утопая в неге и истоме, накативших после оргазма. Увлечённо смотрел, как менялось лицо Кая, ловил отражение удовольствия в каждой чёрточке и улыбался из последних сил, когда Кай едва успел выйти из него и кончить ему на бёдра и живот, смешав их сперму.

Кай упал рядом с ним, вытянулся на спине. Припухшие от бесчисленных поцелуев губы влажно блестели, дыхание было частым и неровным. Хань завороженно пялился на строгий профиль и мечтал дотянуться поцелуем до лёгкой горбинки на носу. Только мечтал. Воплотить мечту в реальность не мог — ни руки, ни ноги не держали. Он планировал отдышаться, повернуться на бок и крепко обхватить Кая руками.

Вырубился примерно на второй стадии грандиозного плана и на мысли, что Кай — это Чонин. И вырубился качественно — не на час или два, а куда дольше.

Хань проснулся от бьющих в лицо ярких солнечных лучей. Машинально натянул одеяло на голову, повозился немного, потом сел и зашипел от неожиданности — кожу на животе и бёдрах стянуло. И это были не все мелкие неприятности.

С кровати он слезал бочком и очень осторожно, к двери двигался тоже не в темпе вальса. Прижав ладонь к ягодице, робко выглянул из комнаты.

Поскольку проснулся Хань в одиночестве, то первым делом решил выяснить, куда подевался Чонин. С другой стороны, мотаться по чужому дому в костюме Адама, украшенном вместо фигового листка засохшей на коже спермой, немного неловко. Особенно в свете того, что Чанёлю полагалось утром вернуть Солли. И Солли явно не заслуживала, чтобы её шокировали подобной непристойной картиной.

Убедившись, что в коридоре нет ни души, Хань короткими ковыляющими перебежками помотался между дверями, но таки нашёл ванную и юркнул туда. К его досаде на двери ванной не оказалось ни замков, ни шпингалетов, ни засовчиков. Безобразие! Ладно бы, если б Чонин жил один или с парнем, но у него же дочка. Глухонемая дочка, которая в любой момент могла зайти в ванную и увидеть…

Хань влип лбом в ладонь и постарался отключить воображение, чтобы мыслить пристойно и конструктивно. Додумался до того, чтобы залезть в ванну и повернуть вентиль. Пока торчал под тугими струями, лениво вспоминал всё, что случилось накануне, в обратном порядке. Бессильно прислонился спиной к стене, выложенной голубой плиткой, сполз вниз, обхватил колени руками и обречённо закрыл глаза.