Симпатика (СИ)

— Платить приходится за всё, — едва слышно согласился с Чунмёном Бэкхён, который казался в тот день удивительно молчаливым и серьёзным.

— Тогда будет справедливо, если платить буду я, — твёрдо подытожил Хань. — Это из-за меня, поэтому я буду рядом столько, сколько потребуется, даже если он будет ненавидеть меня. Буду дышать за него, если нужно. Или отдам свои лёгкие, если это хоть чем-то поможет.

Через две недели после этого разговора завершился процесс по делу Ханя. Синтезирование в итоге постигла почти та же судьба, что и клонирование — его запретили. С рядом оговорок и исключений, но тем не менее. И запретили не только на государственном уровне, но и на международном — после ознакомления с отчётом специальной комиссии. Термин “синтезированный человек” не прижился и в законодательстве так и не появился. Зато в новых международных актах, касающихся синтезирования, сообщалось, что человек, появившийся на свет в результате синтезирования, приравнивается к другим людям, обычным, поскольку тоже является полноценной и самостоятельной личностью.

Ханя оправдали. Одной из причин стало то, что свидетели не могли разделить Чонина и Кая. Те, кто знал Чонина, твердили, что это Чонин. Те, кто знал Кая, твердили, что видят перед собой Кая. Доказать конфликт двух разумов тоже не смогли, а Чонин сам так и не выдвинул никаких обвинений или претензий. Защита ещё и подчеркнула тот факт, что Ханю удалось спасти Чонина, так или иначе. И Хань не знал, насколько велико оказалось влияние отца Чонина в этом деле — о помощи он не просил и смирился бы с любым приговором.

Но в итоге Ханю разрешили вернуться к медицине, сняли обвинения и восстановили его статус в Кунсанской Академии. О постоянном наблюдении за ним умолчали, но Хань прекрасно знал, что это наблюдение будет. И если он снова займётся синтезированием, его опять навестят люди в строгих костюмах и с чёрными корочками в карманах.

Ну а потом Хань разобрался с делами в Академии, собрал вещи и вместе с Чонином и Солли отправился в Рио-Гранде. Сначала они обратились в компанию, занимающуюся частными заказами, выбрали проект дома и оплатили строительство на острове Эстадос. После подписания тонны документов их внесли в реестр и разрешили официально поселиться на острове, когда строительство будет закончено. Ещё месяц они придирчиво выбирали себе лодку, пригодную как для экскурсий, так и для рыбной ловли.

На Эстадос они спокойно прожили полтора месяца, после чего до Чонина добралось морское ведомство, а Ханю написали из международной медицинской организации. Чонин занимался составлением морских карт и карт морского дна, а Хань продолжал генетические исследования и время от времени оказывал дружескую услугу Бэкхёну, помогая отслеживать дельфинов с метками инчонской лаборатории в южных водах.

Солли пока училась дома, но Чонин грозился через год отправить её в обычную школу в Рио-Гранде. Разразился скандал, но Чонин был неумолим. Хань выкинул белый флаг и объявил себя нейтральной зоной. Не слишком-то это помогло: он постоянно огребал с двух сторон, пока не убедил Солли, что Рио-Гранде — это рядом, вообще-то, буквально рукой подать. И это куда лучше, чем школа в Сеуле, потому что туда приезжать часто у них с Чонином точно не получится.

— Если ты будешь ходить в школу в Рио-Гранде, то сможешь каждые выходные проводить дома, — объяснял он Солли.

На том и порешили. До школы оставался год, и Солли пока училась дома, привнося в их жизнь на острове немного хаоса.

Неизменным оставалось лишь то, что Хань и Чонин никогда не спали одновременно. Личные рай и ад для Ханя — сон. Он всегда сидел рядом с Чонином, пока тот спал. Сторожил сон и дыхание Чонина, а засыпал сам только тогда, когда Чонин просыпался и бодрствовал. Датчик никогда не подводил, и Хань мог бы спать в то же время, что и Чонин, но не делал этого. Просто не мог. Глушил кофе галлонами и не спал. Смотрел на Чонина и ждал, когда тот проснётся, и эта пытка прекратится на время, коршуном следил за индикаторами на датчике и даже моргать боялся.

Как сейчас…

Хань забрался на кровать и сел, скрестив ноги. Невесомо провёл пальцами по лбу Чонина, смахнув в сторону длинную чёлку, погладил по щеке и постарался выпрямить спину. Продержался так часа два, потом всё же улёгся рядом с Чонином, подперев голову рукой. Рассматривал каждую резкую линию в любимом лице и отчаянно желал, чтобы с Чонином всё было хорошо.

Чонин сонно завозился, повернулся на бок и обхватил Ханя руками. Через несколько минут Хань слабо улыбался, глядя в потолок и вороша пальцами густые волосы. Чонин привычно превратил его в подушку: подгрёб к себе, прижался щекой к груди, ещё и ногу закинул, чтобы “подушка” не сбежала.