Симпозиум

– На этот раз понял Вас, Наталья Сергеевна. Не буду агонизировать ни с кем.

– Вот и не будь. Жду тебя завтра на симпозиуме.

Ага. Еще раз это слово – и рвану на Пляс Пигаль. Пусть тамошние гетеры организуют нам с голландскими друзьями пару сцен не для слабонервных.

Путешествия с голландцами по Парижу я здесь описывать не стану. Отдельной повести сюжет. Париж я с ними, безусловно, увидел, но не умер. Вернее, чуть не умер. В восемь утра, когда мне в номер из своего пригорода позвонила Лебедева и поинтересовалась моим самочувствием, то заглушая волевым усилием звучащий у меня в голове цыганский хор, я произнес:

– Скорее жив, чем мертв.

– А на симпозиум пойдешь?

Пойду. Отчего ж не пойти. НА СИМПОЗИУМ!!!

– Да, только посплю ещё чуток.

– Хорошо. Мы тогда за тобой не заезжаем.

– Конечно, сам дойду. Тут недалеко.

Последнюю фразу я говорил коротким гудкам. Лебедева отключилась…

В одиннадцать утра путем неимоверных усилий и ухищрений я вытолкнул себя на улицу и довольно бодро затрусил по направлению к Дворцу Конгрессов.

«Симпозиум. Я иду на симпозиум. Ну и что? И что? И никакой мистики! Никаких корреляций между этим словом и событиями в моей жизни. Никаких!».

На бульваре Перье, в центральной парковой части которого я оказался по истечении пяти минут ходьбы от приютившей меня гостиницы, было безлюдно. Народ уже прошел на работу, выгулял детей и собак, сделал свои прочие утренние пешеходные дела и поэтому в парке не присутствовал. Это радовало меня – меньше народу, больше кислороду. Дай-ка, я думаю, подышу здесь, сяду на скамеечку, съем прихваченный в отеле круассан и насладюсь жизнью. Сел, стал есть и наслаждаться. Воздух в Париже замечательный. Чистый и свежий, а на бульваре Перье еще и напоенный запахами цветущих там цветов и кустарников, лоха серебристого, например, рядом с которым я заседал и был, мягко скажем, удивлен, когда из-за куста внезапно вышла шикарная блондинка лет тридцати, весьма ярко накрашенная для парижанки, и негромко, но внятно произнесла, глядя в мою сторону, делая акцент на финальную гласную:

– МинЭт, минЭт, минЭт…

Круассан застрял в моем горле, мысли заметались в голове:

«Это что – парижская реинкарнация химкинской Анжелы или «мамки» её, или их двоих в одном лице, смысле в теле, смысле в…да, какая на фиг разница! А какое бесстыдство! Вот так запросто, УТРОМ! НА БУЛЬВАРЕ! Предлагать услуги интимного плана! Ну ваще!»

Блондинка тем временем приблизилась ко мне, беспрерывно бубня свое призывное девичье слово и, проходя мимо меня, еще и добавив к нему совсем уж унизительное:

– Кысь-кысь!

– Пардон, мадам! – не выдержал я и, не зная французского, добавил: Ду ю спик инглиш?

– Уви, в смысле, йес, говорю немного, – с легким нетерпением глядя не на меня, а куда-то в дальние кусты, ответила мне на английском девушка.

«Я ей что – не подхожу? Чего она кочевряжится? Или у неё договоренность с каким-нибудь определенным шевалье о встрече в кустах и сейчас она сообщает ему пароль, на который он из кустов должен ей подать какой-то сигнал о готовности к немедленной с ней встрече? Вообще-то она мне на фиг не нужна, но что за наглая игнорация, при этом вызывающее кысь-кысивание в мою сторону. Это что – эклектичный призыв? Да что она себе вообще позволяет! Щяз все ей скажу по полной программе».

– Мадам, как Вам не стыдно, в дневное время, так нескромно себя…

– Вы русский, да, месье? – спросила блондинка, все также обшаривая взглядом соседние кустарники.

– Как Вы это поняли?

Мое самолюбие было уязвлено. «Мало того, что в глаза не смотрит, все на кусты нагло пялится, да еще и английский мой критикует. Сама-то как картавишь? Не замечала? «Рашн?» Не «р», а прямо «х» в слове «шахта».

– Ваш английский безупречен, месье. Я Вас по-другому признаку национально идентифицировала, – словно прочитав мои мысли, пустилась в объяснения девица.

– Это по какому же?

– Только русские во Франции реагируют на слово «минет» как на аналог словосочетания «оральный секс». А здесь это вовсе не секс означает, а одно из самых распространенных кошачьих имен2. Я свою кошку потеряла и теперь ищу. Понятно?

– Да, понятно. Конечно, понятно. Еще как понятно, – радостно и одновременно сконфуженно ответствовал я. – Простите меня, мадмуазель. Я не хотел Вас обидеть…

– Вы-то, может, и не хотели, а одна моя подруга однажды пострадала от Вашего менее понятливого соотечественника. Пошла кошку искать, а напоролась на внезапно случившегося ухажера, непонятно почему вдруг настаивающем на интимной близости, да и еще выясняющем, сколько стоит то, да сё!

«Еще как понятно, почему он к твоей подруге пристал. Вводите тут мужчин в заблуждение. Своим развратным французским языком!»

– Заболталась я тут с Вами. Поспешу дальше на поиски. Удачи Вам в Париже, месье!

И побрела дальше, беспрерывно исторгая сами знаете какое слово.

– И Вам, мадам! – тихо напутствовал её я.