Симптомы Бессмертия

– Мистер Подольский, прошу, – швейцар распахнул двери, и я, спешно подхватившись, проследовал в кабинет министра.

Странно, но сам министр, в отличие от его кабинета, не впечатлял. Вернее, как… Конечно, он выглядел внушительно. Бодрым, здоровым, зажиточным. Но… не более того. Обычный госслужащий средней руки. От долгоживущего ожидаешь чего-то… этакого. Сверхъестественного что ли…

Встретил Бейкер умеренно приветливо, даже первым протянул руку. Усадил в кресло, сам занял место во главе стола. Какое-то время мы молча рассматривали друг друга, словно стараясь понять, каждый по-своему, представителя совершенно чуждого мира.

Вот, скажем, рубашка. На первый взгляд – абсолютно идентичная. Да и что можно придумать в рубашке? Белая ткань, пуговицы… И все же, разница есть. Стоит присмотреться, увидишь. Качество, покрой, индивидуальный пошив. Да и ткань ткани рознь. Вот и получается, что одет Бейкер, вроде бы, просто, но, одновременно, невероятно изыскано. Только понять это может либо ценитель, либо настолько же богатый представитель рода человеческого.

Какие выводы обо мне сделал министр – трудно сказать. На его лице не читалось никаких мыслей. Безмятежная гладь воды, где волны – то бишь эмоции – строго выверены и рождаются исключительно по велению разума.

– Я слышал, вы не любите долгоживущих? – Бейкер, похоже, сходу решил меня огорошить, – Разрешите поинтересоваться: почему?

Слегка напрягшись, постарался как-можно обтекаемей сформулировать собственные ощущения. Благо собеседник никуда не торопил.

– Мне… неприятна мысль, что моя жизнь будет продолжаться за счет жизней чужих.

– Понятно, – министр снисходительно усмехнулся, – То есть, ваша неприязнь основана на этических соображениях.

Не понравилась мне его усмешка, да что уж тут поделаешь. Имеет право. Хотя бы потому, что подобные беседы наверняка вел уже не раз. И с приверженцами, и с противниками. И все-то аргументы и контраргументы ему заранее известны.

– А сейчас вы разве не так живете? – поинтересовался Бейкер, расслабленно раскинувшись в кресле, – Полицейские, солдаты – многие жертвуют своими жизнями для защиты страны. Граждане живут припеваючи, зачастую забывая, что их покой и безопасность оплачены солдатскими жизнями.

– Это другое, – невольно захотелось поспорить, – В армии служат, по большей части, добровольно. Специально обученные и подготовленные люди. Никто из них не рассчитывает умереть. Наоборот, каждый надеется, что выживет. Чего никак нельзя сказать о донорах.

– Ну да, ну да… – Бейкер покивал головой, как неваляшка, – Однако, думается мне, мы не так уже отличаемся в исходных убеждениях… Извините за нескромный вопрос: вам случалось убивать людей?

И вновь – удивил. Естественно, отвечать я не стал. Вместо этого многозначительно покрутил запястьем. Что можно было бы интерпретировать как угодно: и как согласие, и как отрицание.

– Скажите, как вы решаете: убить человека или оставить ему жизнь? – министр и глазом не моргнул.

Я задумался еще больше. Понятно, что вопрос с подвохом. И даже примерно понятно, к какому выводу он подводит. И все же – лучше отвечать честно.

– Если кто-то, гипотетически, угрожает смертью мне или моей семье, то его гибель будет вполне оправданной. Обычный закон джунглей. Или ты, или тебя.

– Вот именно! – радостно вскинулся Бейкер, – Поверьте, ничего зазорного в подобной философии нет. Более того, де факто именно такую заповедь исповедует большинство нормальных здравомыслящих людей. Возможно, они не отдают себе в этом отчета. Возможно, прикрываются догмами фальшивой морали. Но стоит только поставить человека перед фактом: твоя жизнь против жизни маньяка-убийцы – выбор в ста процентах случаев будет очевидным. И дело не в том, что люди какие-то там изверги или злыдни. По сути, в основе всех человеческих решений лежит один глубоко скрытый краеугольный принцип. Который, к сожалению, не принято озвучивать или, тем более, описывать в книгах – прослывешь монстром!

– Что за принцип? – вопрос напрашивался сам собой, хитрый министр просто не оставил мне выбора.

– О, элементарно, – Бейкер разом принял серьезный вид, – Его настолько же просто сформулировать, насколько сложно принять с эмоциональной точки зрения. И тем не менее, если мыслить рационально, истинность заповеди не подлежит сомнению. Звучит она так: дифференциация ценности человеческих жизней.

– Э-э-э… простите?

– Я поясню. Менее наукообразным языком это значит, что жизнь одного человека отнюдь не равна по ценности жизни другого. Причем, эти ценности могут различаться в довольно широких границах: от абсолютно бесполезных, «помойных» жизней, до жизней бесценных, драгоценных, достойных.

– Очень… интересная мысль.