Симптомы счастья (сборник)

А то спросит высший суд – соседи, знакомые, подруги, мама – зачем это она живет на белом свете, Сорокина Людмила Витальевна? Ходит каждый день в свою дурацкую библиотеку, выдает книги научным работникам, дома немножко вяжет и смотрит телевизор. Зачем? Чтобы маме не было одиноко? С мамой они живут как соседи, мама, слава богу, пока здорова, ухаживать за ней не надо. Чтобы Вадика развлекать – раз в неделю по средам в гостинице? Так у него небось дома развлечений хватает. В чем вообще конкретно смысл ее жизни? Не в том ли, чтобы в жутких муках родить это орущее существо неожиданно мужского пола, с которым она совершенно не знает, что делать? Вот тогда жизнь ее можно считать оправданной. Дескать, она не побоялась, в тридцать лет, без мужа. Родила. Ночью она пошла в туалет и долго стояла там перед зеркалом. На нее из мутного прямоугольника смотрела растрепанная, усталая тетка в казенной байке – фиолетовые ромашки по рыжему фону – «женщина». Серая кожа, серые волосы, вялые плечи. Какая тоска! «Сыно-о-очек, сыночка!» – попробовала Люся. Игоречек? «Игоре-е-чек!» Получается или нет?

Сто лет назад маленькая Люся стояла в коридоре перед зеркалом и, глядя на свое тощее отражение с двумя крысиными косицами, пробовала: «Папа! Па-а-апочка». Ей тогда девочки в классе сказали, что любая мама может взять да и привести домой нового папу, как у Маши Рябининой – не было отца, а теперь есть. «Моего папы лучше не найти, он у меня был…» – но тут девочки отвлеклись на Валю, она заявила, что у нее сразу два папы – родной папа Дима, и еще папа, который живет в другом месте. Заспорили, который все-таки роднее.

Вечером Люся впервые спросила маму, кто был ее отец. Ну, например, знаменитым летчиком, писателем, капитаном. Погиб при выполнении секретного задания, при испытании нового самолета, ну, в крайнем случае утонул, спасая чужого ребенка, а лучше сразу нескольких, так было красивее. «Твой папа, Люся, был по образованию химик, он умер от сердечного приступа на пляже, когда тебе было два года. Он много работал, хотел, чтобы ты хорошо училась и помогала маме». Тогда, в третьем классе, Люся с мамой ссорились из-за беспорядка в комнате, поэтому все разговоры заканчивались тем, что надо помогать маме…

Еще через десять лет Люся стояла у того же зеркала в белоснежном прибалтийском лифчике и пробовала новую роль – «Кольцова Людмила Витальевна». Посмотрела исподлобья, потом повернула вперед плечо: «Мой муж… мне должен муж позвонить…» Закончилось, естественно, объелся груш. Господи! А как ей тогда хотелось, чтобы все было по-настоящему! Вылезать утром из постели, из-под его руки и готовить «мужской» завтрак из сосисок или яичницы, жаловаться подругам, как он жутко храпит, и восклицать, засидевшись в гостях: «Ой! Кольцов меня убьет, у меня ужин не готов!» Как она хотела познакомиться с его матерью, потому что у каждой приличной девушки в двадцать один уже почти год должна быть настоящая свекровь!

Родители у Сережи работали на заводе, была еще сестра на четырнадцать лет его моложе. Люся уже представляла, как она будет забегать к ним из школы, болтать за обедом о том о сем. Как сестренка будет ее во всем слушаться, а Сережа гордиться, что у него такая добрая жена, и будут они одна большая дружная семья. Сколько раз Люся представляла, как он приведет ее домой знакомиться с родителями, а потом сделает предложение… «Он просто не говорит всего, мама, но почему ты считаешь, что человек без образования не может глубоко чувствовать?!» Это уж только теперь она поняла, что его немногословность была связана исключительно с тем, что сказать, собственно, было нечего. У него внутри было пусто и не очень чисто, как в только что вынесенном мусорном ведре. Трудно было представить человека более неподходящего. Но это теперь Люся понимает, а тогда просто хотелось быть замужем.

«Людк, че-то мерзну я. Не пойму. Че-то, Людк, мерзну! Надо заехать домой, взять кофту». Они возвращались вечером из кино, перешли на другую остановку, ехали долго, потом еще на трамвае. Дом желтый, «народная стройка» с деревянным подъездом, пахнущем щами и валидолом, квартира на первом этаже. Люся думала: вот сейчас, сейчас…

Сергей открыл дверь своим ключом. В коридоре было очень мало места, что-то висело на стене, закрытое старым покрывалом, в открытую дверь комнаты Люся увидела толстую девочку с капроновым бантом на макушке. Она сидела за пианино на белой кухонной табуретке и тыкала в клавиши одним пальцем. Из кухни доносился шум воды, ругался женский голос: «Мишка, ты? Где тебя носит, паразита?» Сережа взял с вешалки зеленую турецкую кофту: «Не, это я, ухожу уже!» Когда они заворачивали за угол дома, из окна высунулась толстая тетка в чем-то красном, на голове – белая завивка с отросшими корнями: «Че не ел-то, Сереня, куда опять?! Иди, отец щас будет!» Сергей даже не обернулся, Люся на ходу сказала: «Здрассти». Знакомство состоялось.

Вечером Люся рассказывала маме: «Были сегодня у него… Мама? Ну, обычная женщина, довольно приятная… Скомкано только все получилось как-то, торопились…»