Символические образы. Очерки по искусству Возрождения

«Знай же, во-первых, что эти три Грации, которых поэты изображают тремя девами, друг друга обнимающими, суть среди небесных существ по преимуществу три планеты: Mercurius Jovius (т. е. Меркурий, получающий милость [gratia] от Юпитера), Солнце и Венера, каковые суть гармоничные и благоприятные спутники в небесном танце. Подобным же образом три имени Граций — Цвет, Свет и Радость — превосходно сообразуются с этими тремя звездами. Светила сии суть среди небесных тел те, которые более других влияют своим благорасположением на людских гениев и по этой причине зовутся грациями людей, а не какого иного рода животных. На самом деле они сопровождают не Венеру, а Минерву, и если ты когданибудь слышал, что первая грация отождествляется с Юпитером, то знай, что это не столько Юпитер, сколько Mercurius Jovius, то есть Меркурий, которому помогает аспект либо какое другое благорасположение Юпитера. Ибо именно Меркурий своей проворной живостью понуждает нас доискиваться правды. Солнце своими лучами делает любого рода выдумку явной для всех взыскующих. Наконец Венера своей наиприятнейшей красотой всегда украшает и расцвечивает обретенное»[153].

Установив таким образом связь между некоторыми планетами и Грациями, которые заведуют «выдумкой» (остроумием, т. е. «острый ум» — см. ниже?), Фичино объясняет, что при рождении человека эти планеты определяют его гения или демона[154]. Если при рождении двух людей их расположение будет сходным, то и гении этих людей будут сходными, если не идентичными, и воля их тоже. Минерва объяснила: поскольку в этом пункте гороскопы Фичино и Лоренцо совпадают — все три планеты находятся в девятом доме, означающем веру, религию, талант и мудрость, — два их гения на самом деле один. Всякий раз, когда Фичино пишет: «Марсилио приветствует Лоренцо-младшего», он, таким образом, неизменно грешит против небесного порядка и его «гений» иссякает. Ему следовало бы начинать: «Марсилио приветствует Марсилио», и выдумка (остроумие?) бы полилась рекой. Присовокупив еще несколько вариаций на тему alter ego[155] и приветствия возлюбленному Джорджо Антонио Веспуччи, Фичино заканчивает свое длинное послание.

Должны ли мы из этого сделать вывод, что для Фичино Грации символизируют три планеты — Mercurius Jovius, Солнце и Венеру? Очевидно, что такое понимание не применимо к «Весне». Если одна из Граций — Венера, а другая — Меркурий, то что делают на картине настоящие Венера и Меркурий? Может быть, письмо подскажет, как в духе астрологической экзегезы истолковать жест Меркурия, указывающий на Юпитера, но главное, что из него явствует, — это изменчивость символических значений. Легко доказать, что сам Фичино не стремился накрепко связать Граций с определенными планетами. Даже в рамках астрологических толкований он постоянно меняет и смещает смысл в угоду сиюминутной задаче. В книге «De vita coelitus comparanda» он развивает ту самую теорию, которую опровергал в письме к Пико: «Что сии три Грации суть Юпитер, Солнце и Венера; Юпитер находится между двумя другими Грациями и в величайшей гармонии с нами»[156]. В этом отрывке из письма они уже — Солнце, Меркурий и Юпитер, означают же Мудрость, Красноречие и Честность. Когда родился Пико, говорит Фичино, Грации отстали от Венеры и присоединились к dux concordiae[157][158].

Однако Фичино не ограничивался астрологическим толкованием Граций. В «Комментарии на „Пир“ Плотона» он приводит эстетическое объяснение, похожее на то, что дает Пико, но отличающееся в деталях: