Символические образы. Очерки по искусству Возрождения

Юпитер. Из «Fulgentius Metaforalis». Немецкий манускрипт 15-века. Ватиканская библиотека, MS. Palat. 1066, fol. 224

Грех. Немецкая ксилография 15-го века. Лондон, Британский музей

Леонардо да Винчи. Аллегория Удовольствия и Неудовольствия. Рисунок. Оксфорд. Библиотека колледжа Крайст Черч

Дружба. Из Cesare Ripa, Iconologia overo Descrittione dell’imagini universali (изд. 1603 г.)

Дружба. Манускрипт начала XV века. Рим, Библиотека Казанатенсе

Как ни близок этот метод внешне к традиции разъяснять загадочные изображения богов и персонификаций в свете нравственной теории, очевидно, что цель, да и последовательность действий у Ридволла прямо противоположны: он строит изображение бога, в котором сочетались бы все качества добродетели, обсуждаемые в нравственной теологии. Его картина— не более чем педагогический прием, собирающий определения в одну кучу, «крючок», на который он вешает рассуждения о благожелательности.

Крайне мало вероятно, чтобы Ридволл хотел увидеть воплощенной свою картину.[433] Известна лишь одна такая попытка, причем относительно поздняя, в весьма посредственно иллюстрированном немецком манускрипте пятнадцатого века. И все же едва ли случайно, что Ридволл и его более влиятельный последователь Роберт Холкот любили этот прием — вымышленные описания. Причина уже упоминалась вскользь: она — в «искусстве запоминания», которое блестяще разбирает Фрэнсис Йейтс.[434] Метод этот, применявшийся в риторических школах и среди проповедников, состоял в том, чтобы составить мысленный образ, достаточно яркий и запоминающийся. Образ этот размещался на раз и навсегда заданном каркасе, предпочтительно — на знакомом сооружении. Фигура с головой овна, окруженная орлами — как раз такой образ, который должен впечататься в память и помочь в длинной проповеди, не сбиваясь, перечислить все качества Благожелательности. Нет нужды рисовать саму картину, главное, чтобы ее можно было удержать в памяти.

Мы все знаем versus memoriales, в которых кратко зарифмованы имена муз или грамматические правила. Читатель может оценить такое же удобство рисованных мнемограмм, излагающих астрологическое учение о связи знаков Зодиака с частями человеческого тела[435]. Связь эту, которая влияла на практику кровопускания, обычно графически изображали линиями, соединяющими зодиакальные знаки с соответствующими органами. Рисунок из венского манускрипта объединяет их с органами. Здесь голова тоже обращается в овна, руки становятся близнецами, и так далее до рыб, которые образуют ступни. Такая картинка легко западает в память, даже если мы не намерены ею воспользоваться.

Поэтому неудивительно, что делались попытки перевести причудливые образы из сочинения Ридволла, его последователя Роберта Холкота и других теологов в поучительные рисунки. Два такого рода манускрипта, относящиеся к началу пятнадцатого века, опубликованы и разобраны в фундаментальной статье Саксла,[436] который дальше показывает, как эта выдумка была подхвачена и растиражирована новым искусством ксилографии. Да, простые ремесленники, резавшие по дереву, порой запутывались сами и запутывали читателя, однако фигуру, изображающую семь смертных грехов все же можно расшифровать, зная ее истоки. Она стоит на шаре, символизирующем ту же идею непостоянства, что мы видели у Авзония, голову ее венчают павлиньи перья — символ гордыни, она протягивает чашу алчности, груди ее — непотребство, в сердце живет пес и другая тварь, означающая Гнев и Зависть, ее заполненный монетами пояс (впрочем, он прохудился, и монеты сыплются на землю) — скупость, левая обвисшая рука — леность; чудище подгрызает единственную ногу, на которой она так неустойчиво утвердилась; нога эта — человеческая жизнь, а чудище — смерть.[437]

Никто иной, как Леонардо да Винчи использовал такого рода образы для демонстрации нравственных истин. При своем научном интересе к проблеме взаимодействий и любви ко всему замысловатому, он выстроил пиктограмму, которую не расшифровал бы ни один иконолог, если бы не собственные заметки Леонардо и его же более полное разъяснение, которое Педретти выявил в тексте Ломаццо.[438] Разъяснение это настолько сложное, что его стоит привести целиком.