Символы власти и борьба за власть: к изучению политической культуры российской революции 1917 года

В начале XX в. в России сложилась своеобразная политическая контрсистема — революционное подполье. В разные периоды, в различных странах существовали и более развитые структуры подполья, однако, в отличие от русского образца, их действия были направлены, как правило, против чужеземного господства. В России же подполье часто было направлено против «своей» империи. Несмотря на полицейские репрессии и разоблачения, несмотря на внедрение в ряды подпольщиков информаторов и провокаторов, структуры революционного подполья воссоздавались вновь и вновь. Возрождение организаций революционного подполья облегчалось наличием специфической политической культуры, которая была создана благодаря творческим усилиям нескольких поколений участников протестных акций и революционных интеллектуалов. Так, появились сотни стихотворных текстов, на основе которых были созданы десятки популярных революционных песен. При этом их авторы ориентировались на европейскую революционную и социалистическую традицию (особенно ощутимо здесь влияние французской и польской революционных традиций).

Субкультура революционного подполья вступила в диалог с субкультурами различных социокультурных групп, возможно, это и было важным фактором ее саморазвития. Так, нельзя не видеть связь субкультуры подполья с культурой российской интеллигенции. Традиция революционного подполья оказала немалое воздействие и на формирование особой субкультуры «сознательных рабочих», т. н. «рабочей интеллигенции».

Практически все важные революционные символы были созданы до революции 1905 г. Можно предположить, что в ходе Первой российской революции и в последующий период, в новых условиях, потенциальные творцы революционных символов нашли иные способы для политического и творческого самовыражения. Однако в этих условиях революционная символика получила широкую известность, революционные символы тиражировались. В это время политическая культура подполья проникала и в массовую культуру.

Февральская революция на какое-то время объединила совершенно несоединимые политические движения, сплотившихся против общего врага — «темных сил». При этом сам этот термин мог «переводиться» совершенно по-разному. «Темные силы» в одних случаях означали Распутина и так называемых распутинцев, в других — «германскую партию» и «немецких шпионов», «придворную партию» и некий «черный блок». Черносотенцы именовали так евреев и масонов, социалисты же — монархистов, а то и «буржуев». Против «темных сил», этого «общего» врага России, в Феврале выступили республиканцы и монархисты, социалисты и предприниматели, сторонники войны и ее противники, приверженцы империи, сторонники национальной автономии и сепаратисты.

Но, преследуя различные задачи, в целях политической мобилизации они часто использовали одни и те же символы, хотя и не всегда отождествляли себя с ними. Февральская революция происходила под красным флагом, под звуки французской «Марсельезы» и под пение русской «Рабочей марсельезы». Для одних это были давние важные и дорогие символы. Некоторые же активные участники Февраля либо вынужденно терпели революционную символику, либо пытались тактически ее использовать в своих интересах. Однако даже подобное толерантное отношение к революционной символике ради достижения конкретных политических целей способствовало ее утверждению. Известному русскому националисту В.В. Шульгину «крикливые звуки» и «завывание» «Марсельезы» «резало нервы», однако само присутствие этого авторитетного консервативного политика при исполнении «гимна свободы» делало песню «своей», респектабельной, чуть ли не законной и для многих умеренных участников революции[1061].

Социалисты не были единственными участниками революции, которую они сами считали «буржуазно-демократической», но она прошла под социалистическими и революционными символами, что серьезно повлияло на дальнейшее развитие страны.

Либералы не предлагали своим последователям в 1917 г. своих особых символов — показательно, например, что в отличие от всевозможных социалистических партий кадеты не издавали в это время сборники песен. Позднее П.Н. Милюков с полным основанием писал: «Партия народной свободы сознавала всю опасность крутого разрыва с политической символикой прошлого»[1062]. Однако страной, как мы видим, радикально отвергались старые государственные символы, и связывать с ними свою судьбу в 1917 г. было равносильно политическому самоубийству: они все чаще воспринимались как символ контрреволюции. Именно так многие современники относились к похоронам казаков, погибших в дни Июльского кризиса в Петрограде: организаторы этой церемонии демонстративно игнорировали революционную символику и революционный ритуал. Это настораживало многих сторонников Февраля, даже если они и выступали против большевиков.