Синан и Танечка

Последние гости разошлись только к вечеру. И когда Таня с Отаром и его детьми вернулась в квартиру, у нее совершенно не было сил. Бадри и Нателла разошлись по своим комнатам. Отар же тут же принялся отдавать Тане распоряжения.

– Мамину комнату надо привести в порядок. Все вымыть, убрать. Постельное белье лучше выбросить. Но я хочу сохранить память о матери. Поэтому вся мебель, все ее вещи должны оставаться на своих местах. Чтобы все было как при ней. Только чисто и аккуратно. Сделаешь?

Таня молча выслушала его, сделала глубокий вдох и решительно произнесла:

– Нет. Не сделаю. Отар, я давно хотела тебе сказать. Я не могу и не хочу больше быть твоей женой. Ты и твои дети не любите и не уважаете меня, все эти годы я была для вас прислугой. Что ж, свою часть сделки я выполнила сполна – заботилась о твоей матери до самой ее смерти. Но больше я тебе ничего не должна. И я хочу уйти.

Как и следовало ожидать, Отар рассвирепел. Таня не питала иллюзий, что муж испытывает к ней какие-то чувства. Но расставаться с беслпатной домработницей ему, конечно, не хотелось.

– Я все тебе дал – гражданство, деньги, крышу над головой. А ты теперь меня бросаешь? Ах ты тварь подлая.

– Хватит, Отар, – негромко, но твердо сказала Таня. – Мы оба прекрасно знаем, кто и кому из нас что дал. Я считаю, что со своими долгами сполна расплатилась.

Отар, кажется, опешил. Привык, что тихая, безответная Таня стерпит все. И не ожидал, что ее терпению тоже может настать конец, а после уже ничто не свернет ее с задуманного пути. Натолкнувшись на такое неброское, но упорное сопротивление, он сменил тактику, издевательски рассмеялся.

– Ну и куда же ты денешься, интересно? Где будешь жить? На что? Или рассчитываешь, что я тебя буду содержать? На мои деньги заришься, стерва?

– Мне ничего от тебя не нужно. Я откажусь от содержания, которое мне положено при разводе. У меня есть немного денег. Я хочу поступить учиться, закончить образование, – объяснила Таня.

Она шагнула к шкафу, опустилась на корточки, выдвинула нижний внутренний ящик, где хранила косметичку со своими сокровищами. И вздрогнула. Молния косметички была открыта, а Таня точно знала, что застегивала ее в последний раз. Ее бросило в жар, сердце гулко заколотилось в груди, задрожали пальцы. Трясущимися руками Таня схватила косметичку, вытряхнула содержимое на ковер. Одна фотография Асеньки, несколько рисунков. Две медные монетки со звоном покатились по полу.

– Это твои сбережения? – хмыкнул Отар. – Не густо.

– Меня ограбили, – онемевшими губами выговорила Таня. – Украли деньги. Украли! – обретя голос, звонко выкрикнула она.

– Кто? Я? – прогремел в ответ Отар. – Или, может быть, Бадри? Нателла? Ты совсем стыд потеряла, обвиняешь нас в воровстве?

Таня понимала, что он прав. Какими бы балованными и бесстыдными ни были дети Бадри, до воровства они никогда не опускались.

– Ахмед! – осенило вдруг ее. – Это Ахмед взял, парень Нателлы. Я видела его в квартире, когда ходила тебе за чистым пиджаком.

– Видела в квартире? – взвился Бадри. – И как же он сюда попал, позволь тебя спросить? Дверь взломал?

– Он был тут вместе с Нателлой, – выдохнула Таня.

Лицо Отара помрачнело, будто налилось каменной тяжестью. Только глаза остались на нем живыми, яростными, дикими. Он развернулся к двери и гулко пророкотал:

– Нателла!!! А ну иди сюда!

Скандал бушевал почти всю ночь. Сначала Нателла визжала и обзывала Таню лгуньей. Бадри успокаивал ее и твердил, что это мачеха сама распущенная, неизвестно кого водила в дом, даже на него заглядывалась. Вот теперь получила за свои шалавьи дела, а на Нателлу сваливает. Но в конце концов дочери Отара пришлось признаться, что она приводила Ахмеда в квартиру в отсутствие отца. Правда, она утверждала, что деньги он все равно никогда бы не взял. Что у Тани и не было никаких денег, это она все выдумала, чтобы навредить ей и ободрать отца.

Отар обзывал дочь последними словами. Кричал, что Ахмеда больше на порог не пустит, а гулящую Нателлу срочно отдаст замуж. За кого только, не понятно, потому что ее, попользованную, и брать никто не захочет. Потом пошел пересчитывать сбережения. По счастью оказалось, что у него ничего не пропало, должно быть, Ахмет побоялся обчистить главу семьи или просто не придумал, как открыть вмурованный в стену сейф, где Отар держал деньги. Зато выяснилось, что пропали также накопления Бадри. Тут он сразу же переметнулся со стороны сестры на сторону Тани и начал обвинять проклятого Ахмеда во всех грехах.

В процессе ругани семья перешла на грузинский, и Таня потеряла нить разговора. Впрочем, не то чтобы он ее особо интересовал. Пропажа денег словно бы огрела ее по голове чем-то тяжелым. Да сколько же это можно? Почему судьба каждый раз методично забирает у нее надежду? Чем она таким провинилась? Что натворила? За что ее так сурово наказывают?