Sincerely, me (СИ)

Я сидела в приёмной, ожидая доктора. Гарри сидел рядом со мной, уставившись в одну точку. Он буквально не издавал ни звука, если бы он не моргал, то я бы наверняка предположила, что он мертв. В больнице пахло ужасно-отвратительным запахом спирта и резиновых перчаток. Я не люблю больницы, они навеивают боль и страдания. Тяжелые, грузные и трудные воспоминания врываются в мысли, не позволяя отчетливо думать.

Мой отец лежал в больнице неделю. Он лежал там, все думали, что он жив, но я знала, что отец уже давно мертв, он не дышал, и это было понятно. Все страдали, а я просто стояла в углу комнаты, пытаясь понять, что происходит. Это тяжело, когда уходит близкий. Тяжело осознание, но со временем оно проходит, но боль не утихает по сей день. Особенно, когда твоя мать напоминает тебе о том, что это именно «ты» не спасла его.

— Изи, ты плачешь? — слова Гарри словно выдернули меня из прострации.

— Нет, все хорошо, — ответила я, поспешно стирая подступившие слезы.

— Тебе больно? — нежно спросил он, держа мою руку в своей ладони.

Нет, черт возьми, я забыла про эту руку сразу после того, как села на это кресло.

— Нет, все отлично, — забурчала я, ощущая ярость. Резко выдернув свою руку, я стала смотреть на него, пытаясь понять, что ему нужно на этот раз. — Зачем ты тут? — я старалась произнести это как можно более спокойно, но злость, накопившаяся во мне, просто била по моему виду.

— Я поранил тебя, — только лишь сказал он.

— Мне не нужна твоя помощь, — прошипела я, отодвигаясь от парня. Гарри посмотрел мне в глаза, пытаясь разглядеть в них ответ. — И вообще-то, я сама порезалась.

— Не понимаю, почему ты злишься? — он устало потёр виски. У него был тяжелый день вчера, я помню. Такое чувство, словно это было так давно, хотя прошёл всего день.

— Я не злюсь.

— Ты всегда все отрицаешь, — Гарри встал с кресла, возвышаясь. Я рефлекторно стала бегать глазами по коридору в попытках найти поддержку в глазах других людей, но никого здесь не было. Только мы.

— Твоя мать, что с ней? — его лицо приобрело оттенок голубого цвета, глаза стали размером с Марс, и губы онемели в безмолвной полуулыбке.

— Откуда ты знаешь? — после минуты молчания спросил он.

— Она мертва? — я старалась найти контакт с Гарри, похоже, это единственная вещь, связывающая нас с ним.

— Ты не имеешь права спрашивать меня о таких вещах, — рявкнул он, отворачиваясь от меня.

И что опять? Он снова победил, просто проигнорировал мой ответ и ушёл.

— Так не пойдёт, я готова поговорить с тобой, а ты снова отворачиваешься от меня! — заныла я, вставая с кресла и хватаясь за его плечо в попытке развернуть парня.

— Откуда ты знаешь? Что за мысли? — продолжил он, хмурясь.

— Ты рассказал мне вчера, — мои руки все ещё покоились на его плечах, я пыталась разглядеть в нем понимание. Но он лишь отторгался от меня.

— Это ложь, — он врёт, я знаю, что врёт. — Ты не могла поверить моим словам.

— Могла, и ты сказал правду, — утвердила я, замечая грусть в его глазах. — Она умерла, Гарри?

— Что ты несёшь, твою мать? — зашипел он, скидывая мои руки с плеч.

— Разве ты не видишь, я пытаюсь понять тебя! — я старалась сдержать гнев, собирающийся в висках.

— Меня не нужно понимать, Белла, разберись для начала с собой, — он также сдерживал свой гнев, чтобы не взорваться в очередной раз. — У нас с тобой нет совершенно ничего общего, мы разные люди.

— Тогда зачем ты помогаешь мне? — этот вопрос, словно гром, ударил в моей голове, это, наверное, самый логичный вопрос, вылетевший из моих уст.

Гарри попятился назад, пытаясь прийти в себя от разговора и моих слов.

— Ты такая сложная, Изи, — промычал он, закидывая голову назад и потирая лицо руками, я всегда говорю ему то же самое, кажется, у нас есть ещё общая черта «Обвинять друг друга в том, что мы странные/сложные». — Давай познакомимся, — Гарри неожиданно протянул мне руку. Его лицо выражало пылающую злость, но он изо всех сил старался соблюдать спокойствие.

Я пожала руку парня, все ещё не понимая, к чему он клонит. Мы уселись обратно на диван и молча уставились друг на друга.

Злость как рукой сняло, теперь я заинтересована исключительно игрой.

— Ты расскажешь мне что-то о себе, а я расскажу тебе что-то обо мне, — предложила я, ощущая себя ребёнком, играющим в «двадцать вопросов».

— Что за нелепость? — возмутился Гарри, проходясь рукой по волосам. — Как маленькие дети.

— Маленькие дети? — усмехнувшись, спросила я. Злость и неловкость между нами словно испарилась, на её место пришло понимание и лёгкость. И это все Гарри, он всегда делает это.

— Ладно, ты первая, — он развалился на диване, выжидающе пялясь на меня.

— У нас есть сходство, — заметила я, пытаясь придумать что-то, кроме темы о смерти наших родителей. — У нас у обоих кудрявые волосы!

Гарри засмеялся, кидая на меня взгляд, который сам за себя говорил: «Изабелла Мари, вы самая странная девушка, которую я когда-либо встречал».

— Не хочу тебя расстраивать, но твои выглядят, как стог сена, — Гарри залился смехом. На что я лишь закатила глаза.