Синдбад-Наме

— В незапамятные времена и минувшие дни, — начал везир, — некий муж, выдающийся человек своего времени, дал обет странствовать по свету и собирать рассказы о хитрости женщин и искусстве их козней, чтобы после женитьбы находиться под сенью безопасности и покровом предосторожности. Он решил не жалеть времени, если даже уйдет на это вся его жизнь.

И он сел на коня путешествия, взобрался на мула странствия, тронул гнедого коня и простился с близкими и родными.

Шлю привет я скитаньям, что дарят родник,
Что пустыню, где северный ветер, дарили,
Странно мне, что, разлуки холмов не боясь,
Мы когда-то в долине свиданья бродили.

Переходил он из одной пустыни в другую, словно резкий ветер, и пересекал пространства шагами путешествия.

От подножья к подножью, из степи в степь,
Из долины в долину, к скале от скалы.

В каждом городе, который посещал, он виделся с мудрейшими мужами и говорил с ними о своем деле. И вот в один прекрасный день в конце странствия ему указали на человека, который, охваченный тем же желанием, потратил цвет своей жизни на то же дело и написал труды и сочинения о коварстве женщин. И отправившись к этому ученому мужу и рассказав ему свою историю, он оставался у него тридцать три года, не отличая дня от ночи, и переписал все книги о коварстве и кознях женщин.

А когда его дело стало подходить к концу, вознамерился он вернуться на родину и вскоре отправился в обратный путь. По дороге караван остановился в одном селении. Один из местных жителей пригласил нашего путешественника к себе, повязался поясом служения гостю и внушил домочадцам мысль хорошо обращаться с ним:

Наш дом — это нашего гостя дом,
Да будет он дома в краю чужом!

Сам хозяин пошел куда-то по делу. Гость втащил в комнату свой сундук с книгами и поставил в стороне.

— Что у тебя в сундуке? — спросила его жена хозяина. — Откуда ты везешь все это? Что это такое, для чего предназначено?

— Это книги и рукописи, — ответил гость.

— О чем эти книги? — опять спросила женщина.

— О коварстве и хитрости женщин, о кознях и проделках их, — был ответ.

Женщина изумилась, стала расспрашивать, и он рассказал ей свою историю.

— Выучил ли ты все хитрости, которые способны поместиться в женском разуме и приходят им на ум? — спросила она.

— Да, — ответил он, — а женщина, которая была красива и грациозна, только улыбнулась и начала строить ему глазки, кокетничать и заигрывать. Гость в вожделении забылся, и они, забыв о скромности и стыде, долго предавались любовным утехам. Поскольку дома никого не было, они выбрали отдаленную комнату и уединились там. Когда окончились любовные ласки и прекратились страстные объятия, жена хозяина вдруг дико закричала:

— О люди! Избавьте меня от этого насильника!

Гость, увидев такой оборот дела, от испуга и страха упал без сознания. Тут подоспели люди и спросили женщину:

— Что случилось с тобой? Из-за чего ты так кричала и вопила?

— Мой муж, — отвечала она, — приводит каждый день голодного гостя, сам старается и меня заставляет кормить смертельно голодного человека быстро, так, чтобы пища застревала у него в горле и оправдались слова всевышнего бога: *«Он пьет глотками, не может легко глотать, и к нему приходит смерть со всех сторон, но он не мертвый». У этого мужчины только что застряла кость в горле.

Я испугалась, что он умрет и сделает нас рабами стражи и султана. Поэтому-то я и кричала.

Гость меж тем пришел в себя, слышал ее слова и сидел молчаливый, словно рыба. Люди побрызгали на него водой, усадили и сказали:

— О муж! Ешь помедленнее, глотай куски в меру и по надобности, чтобы не угодить более в беду и не стать мишенью для стрелы смерти и дротика напасти, чтобы не подвергнуть себя беде, а людей — позору.

Когда ты голод удовлетворил,
Все кушанья едины для тебя!

— Впредь я буду идти именно этим путем, — ответил им гость, — и не преступлю черты, указанной вами.

Когда ушли люди, женщина сказала:

Уплатить старинный долг — справедливое решенье,
Но не думай, будто ты этим сделал одолженье!

— Записал ты эту хитрость? Знал ли о ней? — спросила она.

Он ответил:

Это ночь после ночи и день после дня,
Так и месяц за месяцем вечно идет.

И он понял, что измерить море чашами и пересчитать пустыню по песчинкам легче, чем познать хитрость женщин. Он тут же вынул из сундука свои книги и сжег их со словами: