Синдикат грехов

— Кто бы мог подумать, что моей любимой смазкой будет сперма Нико, — сказал Кенджи, ускоряя темп. Их плоть ударилась друг о друга, когда Скар оторвала бедра от скамьи, уперевшись на руки, встречая его удар за ударом.

Я придвинулся ближе, брызги воды били мне в спину.

— Что хочешь, солнце? — спросил я, наклоняясь и беря зубами ее сосок.

— Мой клитор. Прикоснись к моему клитору, Нико.

Я протянул руку вниз и покрутил чувствительные нервные окончания. И ощутил себя непобедимым, когда она выкрикнула мое имя.

— Почему так ахуенно, когда рука Нико касается моего члена каждый раз, когда я вхожу в твою чертовски великолепную киску? — спросил Кенджи. — Черт возьми, я сейчас кончу.

Недолго думая, я протянул руку и обхватил яйца Кенджи сзади, продолжая держать пальцы на ее клиторе. Он вскрикнул, останавливая свои движения, когда опустошился внутри нее.

— Я тоже. Нико, не останавливайся, — добавила Скар.

Они оба издали сдавленный стон.

— Повторим как-нибудь, — сказала Скар, выглядя явно измотанной от удовольствия.

Я не знал, скажет ли она то же самое, когда узнает, что мы не возьмем ее на сегодняшнюю встречу.

Глава 24 КЕНДЖИ «ОНА, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, ОБМАНЫВАЕТ ЛЮДЕЙ»

Калеб расхаживал по офису клуба с таким видом, словно кто-то помочился на его ужин — или наградил синими яйцами. Учитывая, что ранее он встречался со Скар и не трахнул ее, я предположил, что причиной его истерики был второй вариант.

Тем временем мы с Нико были на гребаном седьмом небе от счастья после того дерьма, которое натворили у нее в душе. Это воспоминание теперь выжжено в моем мозгу до самой смерти.

— Три, два, один… — пробормотал я, просматривая социальные сети и ожидая, что Калеб начнет ворчать по поводу нашей богини в пятидесятый раз за час. Как по команде, он подскочил к нам, сжимая бокал с чем-то янтарным.

— Черт возьми, она действительно вывела тебя из себя. Это у тебя морщинка?

Калеб мгновенно опустил взгляд, бормоча ругательства себе под нос и проводя рукой по своим и без того растрепанным волосам.

— Честно говоря, я бы на твоем месте тоже разозлился. Она заляпала спермой свои стринги, разгуливала с ними в таком виде, позволила тебе преследовать ее, и ты ее не трахнул? — спросил я, в полном шоке от того, каким гребаным идиотом он был.

Осколки стекла дождем посыпались на меня, когда он швырнул стакан выше того места, где я сидел на полу. Я рассмеялся над тем, насколько Калеб был не в духе. Он уже разбил первый стакан, когда мы рассказали ему, как трахали ее на мраморной скамейке.

Блять.

Я все еще чувствовал вкус ее и Нико на своем языке. У нас и раньше были общие женщины, и мы не испытывали угрызений совести по поводу близости, но, черт возьми, это был первый раз. Звук очередного бокала вернул мое внимание к Калебу.

Он привык всегда держать себя в руках. Взвешенные реакции, вдумчивые ответы, тихое насилие. Гнев был единственной эмоцией, которую ему трудно подавить, но эти вспышки только укреплли его репутацию. Даже будучи вторым сыном, Калеб по-прежнему пользовался всеобщим уважением и внушал страх толпе. Он привык к тому, что люди до конца следовали его указаниям, а если они этого не делали, он убивал их.

Затем появилась свирепая брюнетка с пронзительными глазами и разумом, который, казалось, просчитывал гибель любого, кто встанет у нее на пути. И мы были в опасной близости от того, чтобы встать у нее на пути. Я ни на гребаную секунду не думал, что она уступит. Сидеть в нашей башне, как послушный заключенный?

Нет, эта женщина что-то замышляла.

— Калеб, она не пленница, — слова Нико перекликались с моими внутренними мыслями.

По иронии судьбы, она тоже запустила стаканом нам в головы, когда мы сказали ей, что она не может пойти с нами на встречу. Вид предательства был подобен удару в живот. Разительная разница с теми нежными взглядами, которые были несколько мгновений назад.

— Нам нужно решить, что, черт возьми, с ней делать. Если мы впутаем ее, мы не сможем справиться с этим дерьмом. Во время выполнения наших планов не должно быть отвлекающих факторов или незаконченных дел. Так что мы либо посвящаем ее в дело, либо отпускаем, — сказал Нико с решимостью в голосе.

Со стороны, глядя на него, можно было бы подумать, что это у него проблемы с гневом. Русский был сложен как кирпичный сортир, на нем было почти столько же тату, сколько и у меня, но внутри он был мягкотелым. И как только он привязывается, уже не отпускает.

У меня было предчувствие, что Скар скоро попадет в эту категорию, если уже не попала. Проблема с Нико заключалась в том, что он должен придерживаться связей на одну ночь и не рисковать. Но после подобного он станет одержимым.

Калеб застонал, плюхаясь на кожаный диван.