Синдром

«…ужасно. В голове не укладывается, что вы на такое способны: проект „Иерихон“ – полное безумие. Я не представляю, какими извращенными соображениями вы руководствовались, задумывая все это. Сейчас меня страшно мучает только одно: как я до сих пор мог бездействовать?! В Африке разбился один-единственный самолет – и погибли миллионы!

Почему вы ничего не предприняли? Где же ваше исследование? О чем вы думали? У нас вообще когда-нибудь был агент в Руанде?

Независимо от того, что вами двигало тогда, крайне опрометчиво ожидать, будто я поддержу ваш нынешний проект. Я не собираюсь смотреть сквозь пальцы на это безумие, а уж тем более принимать в нем участие. Заверяю вас, «Иерихон» станет настоящей катастрофой – похлеще того, что случилось в Руанде. Вы не получите требуемой подписи – ни теперь, ни в будущем! Более того, если вам каким-то образом удастся найти деньги для проекта, будьте уверены, я не пожалею усилий, чтобы помешать вашему кровавому детищу увидеть свет. Позвольте напомнить вам, Гуннар, о первых принципах нашего общего дела. (Вы, кажется, о них забыли.) Наша организация создавалась, когда мир пытался встать на ноги после Второй мировой войны. Впоследствии Запад оказался в состоянии «холодной войны», которая в любой момент обещала добавить еще одну римскую единицу к многосерийным кровопролитиям прошлого. Мы задались целью воспрепятствовать этому, объединились и создали программу, которой вы теперь руководите.

Ваш отец был одним из нас – и, должен признать, одним из самых лучших.

Наша маленькая группа – восемь человек из вполовину меньшего числа стран – не жалела ни сил, ни времени, отстаивая свободу. С нами работали из Управления стратегических служб и других органов, которые разделяли то же видение ситуации. Возникла необходимость в создании некой структуры, третьего класса индивидуумов – помимо администраторов и ученых, – которая взяла бы на себя нелегкую задачу защиты цивилизации от возможных ошибок. Хватит Гитлеров, Сталиных и Мао. Пусть это никогда больше не повторится.

Мы работали, подвергаясь невообразимой опасности, на свой страх и риск. Мы не обладали официальной поддержкой или привилегиями правительственных служб. И если мы провалимся теперь, если допустим хоть одну непоправимую ошибку, все обязательно всплывет. Не только Батиста, но и Папа и все остальное. Вы к этому готовы? Я сомневаюсь.

Правда состоит в том, что Институт всегда был связан с политикой и являлся третьей силой, во многом напоминающей «триаду»[50] или мафию. Подобные структуры появляются на свет, если возникает необходимость в некой секретной «сражающейся стороне», и тогда на них ложится политическая миссия неизмеримой важности. Часто и, вероятно, неизбежно эти организации теряют смысл своего существования – обычно в тот момент, когда их дело выиграно или проиграно. Однако они не исчезают, а превращаются в криминальные организации.

И как ни печально это признавать, подобное происходит с Институтом под вашим руководством. Вначале мы истребляли чудовищ – крупные мишени, для устранения которых требовалось всеобщее согласие. Теперь, когда «холодная война» ушла в прошлое, наши цели мельчают. Положа руку на сердце, Институт следовало бы закрыть, как только Горбачев попросил мира…»