Синдром бодливой коровы

— И вдруг совершенно неожиданно ко мне начинаются клеиться потрясающие мужики. И уж поверь мне: раз я говорю потрясающие, значит — потрясающие.

— Ясное дело! Каждая юбка считает себя великим экспертом по мужчинам, — съязвил Самойлов.

— А что тебя так задевает? — удивилась Настя и тут же нахмурилась:

— Не знаю, зачем я тебе вообще все это рассказываю.

— Затем, что у тебя нет денег, тебе негде ночевать, а я поддался примитивному шантажу и выполняю все твои прихоти.

— Ну, если ты считаешь прихотью попытку спасти свою жизнь…

— Ладно. Давай, рассказывай, каким образом потрясающие мужики связаны с угрозой твоей жизни? — раздраженно перебил ее Самойлов. — Опасная пленка попала к тебе в руки только сегодня. До этого ты ничем не располагала. Ах да! Видела психолога в ресторане.

Уверяю тебя, на суде это не будет считаться уликой.

Психолог не должен был сильно расстроиться.

— Он не разрешил Любочке зайти со мной в туалет! — выпалила Настя.

— Скажет, что не мог на нее насмотреться.

— Забыла сказать: еще я побывала в офисе фирмы «КЛС».

— Похвальный порыв, — одобрил Самойлов. — И что ты там узнала?

— Узнала, что Ясюкевич — тот самый психолог — собирается научить одного типа по фамилии Аврунин, как проводить «операцию на воде».

— Что? — удивился тот. — Значит, ты в курсе, что это за операция?

— В том-то и дело, что нет! Я до сих пор не знаю всех тонкостей. Каким-то образом эти гады убеждают женщин писать предсмертные письма, а потом убивают их.

— Может быть, гипноз? — предположил Самойлов. — Подавление воли?

— Гипнозом занимался второй потрясающий мужик, которого ко мне подослали.

— Что значит — подослали?

— То и значит. Скажи, вот какая тебе женщина нравится больше всего на свете? — спросила Настя.

— Ты ее не знаешь.

— Да нет, я имею в виду что-нибудь общечеловеческое. Джина Лоллобриджида, или Николь Кидман, или Ольга Кабо, например?

— Фанни Ардан.

— Ага, — тут же «запротоколировала» Настя. — Она такая же дикая и такой же черной масти, как ты.

— Что значит — дикая?

— В ней много жизни, энергии, секса…

Самойлов тут же приободрился и спросил:

— Ты хотела что-то сказать по поводу женщины, которая мне нравится.

— Да, точно. Представь: сидишь ты в своем коттедже, листаешь словари, и вдруг стучат в дверь. Ты открываешь, а там — Фанни Ардан. Ну, или почти Фанни. Женщина, очень на нее похожая, отчего у тебя просто дрожь по спине. И вот эта Фанни рассказывает тебе, как она у тебя очутилась — вполне приемлемая версия, надо сказать. А потом начинаются чудеса. Она ластится к тебе, садится на коленки, обещает любить до гроба. Заметь — ни с того ни с сего.

— Ну и что? — непонимающе уставился на нее Самойлов.

— Как — ну и что? Ты разве не удивишься такому повороту событий?

— А почему я должен удивляться?

— Потому что ты не Дэвид Духовны! — рассердилась Настя. — И даже, смею тебя заверить, не Джордж Клуни! Ты гораздо страшнее.

— Мерси.

— Будем реалистами, мон шер. Даже если ты классный парень, ей надо узнать тебя поближе, чтобы влюбиться, не так ли?

— Ты сама сказала: во мне много энергии, секса…

— Фу, ну ладно. Одна Фанни Ардан — пусть. Пусть она ошалела от твоей энергии. Но четыре Фанни подряд! Это как? Причем раньше они что-то за тобой по улицам не бегали, за штаны не хватали.

— Хоть убей, не пойму, что ты хочешь сказать.

— То, что кто-то начал подсылать ко мне шикарных мужиков. Как только я забраковывала одного, тут же появлялся следующий. Вероятно, мне на телефон поставили прослушку. И как только я описывала своей подруге внешность мужчины, который мог бы мне понравиться, он материализовывался, словно фантом из бороды Хоттабыча. Думаю, меня таким образом пытались контролировать. И, конечно, это дело рук какого-то мужика.

— Аргументы?

— Так плохо думать о женщине может только мужик., — Ну, что такого он думал, когда подсылал этих типов?

— Что, как только в поле зрения женщины с примитивной внешностью появляется красивый кавалер, у нее слетает крыша. Красавец тут же становится ее любовником. Ну, а для любовника эта кочерыжка сделает все, что тот от нее потребует. Все расскажет, всем поделится…

— Кочерыжка — это, стало быть, ты? — на всякий случай уточнил Самойлов.

— Это просто образное сравнение.

— Ты где-то подцепила комплекс неполноценности.

Кстати, ты так и не уточнила: сколько всего было красавцев?

— Трое. Ой, что я говорю? Если считать Юхани, то четверо. Впрочем, он был не то, чтобы красавец…

— Юхани? — недоверчиво переспросил Самойлов. — Похоже на кличку чего-то пушистого.

— Он не был пушистым, а был самой настоящей гадиной. Я думала, он финн, а он оказался вшивой подделкой.

— Выходит, ты сразу почуяла чей-то злой умысел в появлении всех этих шикарных парней?

— Точно. С ними вообще-то было много мороки.

Один меня загипнотизировал, наговорил всяких глупостей и скрылся в трубе. Я почти сразу его разоблачила. У него оказалась слабая легенда. Второй — на самом деле он был первым — убежал прямо из моей постели.