Синдром Дездемоны

– Кирилл, меня очень тревожит состояние Валентины Давыдовой, нашего партнера по благотворительному фонду и центру аутизма. У нас есть нормальные врачи в той больнице, где она находится? Надо найти. Надо все узнать. И что там с этой суммой, которую она получила от Адамиди. Неужели ее на самом деле еще и ограбили? Там сорвалось усыновление. Какое-то мошенничество. Деньги надо вернуть. Конечно, их ищет и полиция, но… Мне надо знать, как она их ищет. Надеюсь, ты меня понял. Состояние Валентины Давыдовой должно быть спокойным. Переживает, наверное, из-за чужих денег.

Наследство

Слава несколько дней присылал Веронике продукты с водителями. Звонил ей по домашнему телефону, оставил карточку со своим номером. Его сотрудники плотно работали, собирая информацию по контактам ее мобильника и ноутбука.

В тот день, когда Слава вышел из больницы, где лежала Давыдова, было пасмурно, временами срывался небольшой, противный дождь. Он не стал предупреждать Веронику о своем визите, подъехал к дому, зашел в большой магазин через дорогу и купил много сытной еды, которую можно разогреть или легко приготовить.

Охранник у квартиры играл в компьютерные игры на планшете. Сказал, что девочка не выглядывала, не ныла, как обычно, чтобы ее выпустили на улицу. Но чем-то гремит там, в квартире, может, генеральную уборку затеяла.

Слава нажал звонок и держал его не меньше пяти минут. Вероника не открывала. Тогда он достал из кармана ключ Валентины, открыл дверь и вошел.

Да, затеяла. Только меньше всего это похоже на уборку. Это что-то совсем обратное. Квартира была завалена не только грудами одежды, сумок, перевернутой мебелью. Ему пришлось пробираться среди посуды на полу, разбросанных книг, бумаг, упаковок с лекарствами.

Веронику Слава обнаружил в ее комнате. Она сидела на полу, красная, потная, растрепанная и что-то распихивала в рюкзак и большую спортивную сумку. Увидев его, явно перепугалась. Вскочила, попыталась собой закрыть эти сумки.

– Привет, Вероника, – сказал Слава. – Вижу, ты совсем тут замучилась от одиночества. Не с балкона решила спуститься? У вас десятый этаж, если ты забыла.

– Привет. Не, я просто. Складываю свои вещи. Вдруг, думаю, меня отсюда погонят.

– Можно взглянуть?

Вероника в отчаянии замотала отрицательно головой и попыталась ему помешать. Но Слава решительно отодвинул ее и открыл рюкзак и сумку. Посмотрел, практически нее прикасаясь, на украшения Валентины, завернутые в салфетки. На горы косметики и флаконы с духами. Между всем этим лежали деньги – скомканными бумажками и аккуратными пачками, перетянутыми резинками. Рубли, евро, доллары. Последних точно не миллион.

– Нашла заначки? – сочувственно спросил Слава.

– Да. – По лицу Вероники уже потекли слезы, рот кривился, как у маленькой во время плача. – Это было спрятано в разных местах. Я даже в коробке с анальгином нашла сто долларов. Заберете? Но это же мое, пока она в больнице. Я просто хотела знать, что есть. У меня же нет ничего. И никого.

– Это твое, – серьезно произнес Слава. – Я не дотронусь, не бойся. Подойди ко мне, вытри слезы, сопли и просто послушай. Твоя мама умерла сегодня утром. Все в этой квартире, как и сама квартира, – вроде твое, но как тебе это сохранить, – должны подумать другие люди. Твое наследство… Оно требует взрослых помощников. А я приехал помянуть с тобой Валентину, если ты не против. Что с тобой? Эй, ты что! С тобой такое бывает?

Вероника сначала как будто вся окостенела, потом упала на спину. Звучно ударилась головой о пол, ее тело сотрясали судороги. Слава вспомнил все приемы первой помощи. Принес холодные мокрые полотенца, растирал ей руки и ноги, сунул под нос ватный диск с нашатырным спиртом. Какие-то успокоительные капли вливал в рот.

Наконец, она села, сбросила с себя полотенца, обняла руками колени и сгорбилась. Она была похожа одновременно на младенца со сморщенным синюшным личиком и на маленькую старушку с застывшими от страха черными глазами.

– У тебя какая-то болезнь? – осторожно спросил Слава.

– Нет, просто переклинивает… Редко. Бабушка говорила, у меня что-то было с родничком при рождении. Но я забыла что. Ты мне правду про мать сказал? Мама умерла?

– Кто же про такое соврет. Давай, я помогу тебе встать, потом ты умоешься. Пойдем на кухню: я горячую еду приготовлю. Если честно, Ника, я не знаю, что тебе сейчас сказать. Тебе очень плохо?

– Ты принес водку?

– Да, я принес. Так принято. Но вряд ли тебе можно ее пить.

– Нужно взять мамин портрет в спальне, поставить перед ним рюмку, налить водку и накрыть черным хлебом. Ты принес черный хлеб?

– Да. Кто тебе все это рассказал?

– Мама. Мы бабушку так поминали. Ты разрешишь мне выпить хоть глоток?

– У меня нет ни одной причины тебе что-то разрешать или запрещать. И права тоже нет. Я только хотел бы знать: в чем тут дело. У тебя уже есть потребность в спиртном? Ты жалеешь так сильно себя? Тебе больно, потому что мама умерла? Ты ее любила? Извини, что спрашиваю, но так не казалось со стороны.