Синдром Дездемоны

– Нет, – решительно сказал он, – мне достаточно садистских описаний. Я вообще-то сижу в машине во дворе клиники. И за время разговора с вами начал испытывать сильную потребность развернуться и рвануть в ближайшую пивную.

– Слава, – терпеливо сказал Масленников. – Ты спаситель этих людей. Ты сам ради них рисковал жизнью. Научись скрывать, что в груди героя бьется сердце маленького трусишки, которого однажды и навсегда перепугал уколол прививки.

– Это вы уже роман пишете?

– Можно и так сказать. Но я не договорил. Ты ведь еще и мститель. Тебе нужно уловить в словах жертв свидетельства и улики. Кстати, как расследование? Что там рассказывает альбинос? Я готовлю заключение, которое полностью докажет обвинение. А босса он сдал?

– Нет. И не собирается. Знаете, Александр Васильевич, это тоже печальная история и, как вы сказали выше, редкая и новаторская операция. А интуиция у меня то тупит, то злится, то вообще рыдает. Но об этом потом, надеюсь на подробный разговор. Так я пошел?

– С богом. Не дрейфь.

Славу провели в узкий белый коридор, где его встретила тень Светланы. Слава дружески обнял ее:

– Да, Света, лучший шеф-повар Москвы и области, ты, конечно, даешь. Операцию вроде не тебе делали, а практически всего веса лишилась ты. А тут дистрофиков не лечат?

– Их тут усыпляют, чтобы не мучились. Шутка в твоем стиле. Я сегодня уже два раза поела той гадости, которая положена Никите. Врачи говорят, силы понадобятся в первую очередь мне, чтобы встал он.

– Как он? Скажи сразу, хотелось бы без неприятных сюрпризов.

– Он, как говорится, в состоянии, адекватном перенесенным операциям. Держится. Слава, говорить он практически не может. Дышит с трудом и помощью. Я скажу, кого ты увидишь. Ты увидишь огромного беспомощного ребенка, который все понимает, как уставший, изрезанный старик, и весь – от пальцев ног до совсем уже седых волос – заполнен несчастьем и страданием. И не от боли. Не от физической боли. Ее он терпит мужественно.

– Спасибо, милая. Я на минутку. Только взгляну. Себя покажу. Скажу, что у нас все хорошо. Что он очень помог. Что все это того стоило…

Света точно описала своего мужа на границе между жизнью и ее отсутствием. И Славу больше, чем физическая беспомощность друга, поразило горестное выражение его глаз. Слишком много испытаний для человека, чьим внутренним законом и спасением был порядок. Обычный, комфортный, защищенный порядок только выносимых, щадящих и вполне приятных событий и эмоций. От жалости Слава утратил все разумные слова. Тот случай, когда людям помогает что-то бодрое, нелепое и ни о чем.

– Ники, я, честно, думал, будет хуже. А ты молодцом. Масленников сказал, что тебя оперировал классный хирург. У него интуиция – зашибись, сказал. В общем, Светка меня пустила на минуту, говорит, потом выгоню, ему надо спать. Так что о том, как ты помог расследованию, как благодаря тебе девчонку спасли, – это все потом. Я, кстати, сейчас и к ней зайду. К Веронике. Масленников говорит, там тоже все будет ничего.

Слава вышел из палаты, и ему понадобилось усилие, чтобы стереть с собственного лица страдальческую гримасу и вернуть ему обычное безразличное выражение.

– Ну, как он тебе? – подошла к нему Светлана.

– По-моему, путем. Цвет лица и все такое. Но я все делал, как ты велела. Говорил только сам. Я сейчас к Веронике. Ты к ней не заглядываешь?

– Забегаю, когда могу оторваться от Никиты. Но Даша сказала, что сегодня приедет ее мама помочь. Тогда, конечно, мне будет легче. Кстати, ты в курсе, что у Даши с ее подругой опять безумные переживания по поводу ребенка, которого чуть не украли? А теперь там миллиардер на них свалился… Они это воспринимают чуть ли не как землетрясение. Сестра со всеми ее бедами и переживаниями, конечно, сразу отошла на второй план, – с обидой добавила Света.

– Да, она мне рассказала в общих чертах. Я понял. Там на самом деле какая-то нереально драматичная ситуация. А в центре ребенок – между странной тяжелой болезнью и золотым, как говорится, детством. Между постоянными страданиями и возможностью опереться на людей, которых боится. А они все его так любят. Да, и миллиардер. Тоже любит, не знал, что мальчика просто украли и ему продают. Пацаненок на самом деле – картинка. Света, ты не должна обижаться. Даша – по жизни проводник по пограничным территориям. Она, конечно, и к вам выберется. Я не обижаюсь из-за того, что она не всегда вспоминает, кто я такой. Утрирую.

– Да и я понимаю, – улыбнулась Светлана. – Просто соскучилась по ней. Вот идет Катя, сестричка. Она тебя проводит к Веронике. А я вернусь на свой пост.

Вероника от неожиданности сказала «ой», увидев Славу. Выглядела она, с одной стороны, страшновато во всех этих приспособлениях, бинтах, трубках, с другой – смотрела гораздо веселее, чем Никита.

– Привет, Вероника, – сказал Слава. – Вот разрешили к тебе заглянуть.

– Здорово, мент… в смысле, полковник. Это типа допрос, что ли?

– Нет, именно навещаю тебя как пострадавшую жертву. Хочу узнать, как ты себя чувствуешь, что болит, когда обещают, что ты встанешь?