Синдром Джека-потрошителя

– И что, Сикерта просто взяли и назвали убийцей из-за картин? – не поверил Леон.

– Если бы только из-за картин, скандал получился бы так себе. Нет, Сикерт якобы вел свои записи на такой же бумаге, на какой были написаны некоторые из писем Джека, и почерк был похож. Всего этого достаточно для внимания, но недостаточно для серьезного обвинения. Когда прошло столько лет, сложно сказать, какие улики реально существуют, а какие – фабрикуются второпях. Ради продаж очередной книги к этому даже Генри Говарда Холмса приплели – и ничего, не постеснялись.

– Кого?.. Единственный Холмс, которого я знаю, зовется Шерлоком.

Анна не сказала, куда ее везти, а он не спрашивал. Он просто подыскивал для них подходящий ресторан, чтобы пообедать. Может, и следовало бы обсудить это, однако тогда, как ему казалось, нарушилось бы то самое тонкое взаимопонимание между ними. Да и потом, Анна ведь видела, что машина движется через город, и ни о чем не спрашивала.

Вместо этого она снова назвала имя:

– Генри Говард Холмс.

– Впервые слышу.

– Невелика потеря. Холмс был американским серийным убийцей, первым удостоившимся этого сомнительного звания. В Америке он широко известен – там вообще специфическое отношение к серийным убийцам. Но ему все равно далеко до той славы, которой обросло имя Джека-потрошителя – особенно с учетом того, что это даже не имя. Честно говоря, если бы Джек попался и обрел форму простого смертного, вряд ли он стал бы так популярен. Но он, непойманный, превратился чуть ли не в демона, у него своя полноценная мифология, и это делает его случай уникальным. Но вернемся к Холмсу – тому, который не Шерлок. Спустя много лет после его смерти его потомок написал книжку об этом звездном родстве. Книжка продавалась так себе, и автор старался сделать все, что мог, чтобы всколыхнуть интерес к ней. Среди прочего он утверждал, что в восемьдесят восьмом году Холмс путешествовал в Лондон, и в его дневнике сохранились записи об убийстве проституток. Видишь? Чем не улика? По весу она не уступит пачке бумаги, и обе они никого ни в чем не могут по-настоящему обвинить. Был ли Холмс Джеком? Очень и очень вряд ли.

– Да уж, гастролирующий убийца – это уже как-то слишком, – заметил Леон.

– Не поэтому. Серийные убийцы охотились в поездках, и Чикатило – яркий тому пример. Просто Холмс действовал иначе, но его правнук со своей книжкой явно не о том думал. Холмс, Сикерт, Кэрролл – это примеры того, что к убийству можно притянуть очень многих, кто имел несчастье жить в то же время и оказаться поблизости. Ну и двести подозреваемых полиции – показатель того, как отчаянно искали самого Джека.

– И не нашли, – напомнил Леон.

– Верно, не нашли. Но это лишь доказывает, что нам нужно действовать в два раза лучше, собрать четыреста подозреваемых и проверить их всех. А пока меня больше интересует кое-что другое.

– Что же?

– Ты найдешь ресторан, который удовлетворит твой тонкий вкус? – фыркнула Анна. – Или так и будешь кружить по городу, пока я не умру с голода?

– Как ты… – начал было Леон, но сразу же запнулся.

Бесполезно спрашивать ее, как она догадалась, если они не говорили об этом. Знала, и все. И это бессловесное знание, разделенное ими, все больше нравилось ему.

* * *

Семья – это лучший поводок, самый крепкий и вместе с тем самый мягкий. Именно его и решил использовать Дмитрий, надеясь, что с такой привязи его непредсказуемый братец просто не захочет срываться.

Он не мог заставить Леона прекратить расследование, да и не хотел. Дмитрий чувствовал, что это важно, и у его младшего брата получается даже лучше, чем он ожидал. Но вместе с тем, это партнерство, навязанное ему Сергеем Пыреевым… Дмитрию никогда не нравился этот врач. Он казался слишком скользким, слишком свободно мыслящим для человека, которому полагалось лечить искалеченные мозги. Вот и теперь он умудрился свести Леона с какой-то непонятной девицей, которую надо было бы двадцать раз проверить, прежде чем подпускать к нормальным людям.

Увы, Дмитрий понял это слишком поздно – когда рассказы брата о ней стали совсем уж частыми, а в его взгляде появился интерес, которого у хорошего семьянина быть не должно. Леон, похоже, пока и сам не понял, что происходит, и Дмитрию нужно было действовать быстро.

Поэтому он, как и прежде, решил сделать Лидию своей союзницей. Кого же еще? Она уже доказала, что хорошо влияет на Леона – во всех отношениях. Да, она бывает слишком эмоциональной, но разве это такой уж большой недостаток для женщины? Сейчас она просто запуталась, она не знает, что происходит, и Дмитрий собирался направить ее в нужную сторону.

Они встретились в небольшой кофейне, там, где Леон точно не застал бы их вместе. Как только она вошла в зал, Дмитрий убедился, что принял правильное решение: ей этот союз нужен был не меньше, чем ему.