Синдром Джека-потрошителя

Было странно думать о нем сейчас – настолько, что она даже открыла глаза и приподнялась на локтях, нахмурившись. Когда Анна погружалась в прошлое или в мир неизвестного ей убийцы, там не было места фрагментам ее собственной жизни. Даже при том, что она работала с Леоном над этим делом, ей полагалось ненадолго забыть его, чтобы не отвлекаться.

А он не дал себя забыть, его образ вернулся сам. Но почему? Анне казалось, что их роли в этой истории строго распределены. Она была ученым, который старается понять зверя. Она прекрасно знала, что не обладает нужной силой, чтобы сцепиться с ним открыто. А вот у Леона такая сила была – он был одновременно охотничьим псом, которого она должна была пустить по следу, и охотником, которому предстояло сделать последний выстрел.

Анна знала, что ее напарник подходит для этого идеально, почувствовала еще на первой встрече с ним. Только поэтому она и согласилась вести расследование! Она была уверена, что понимает Леона, а вот теперь начинала сомневаться: разгадала ли она его до конца?

Она не ошиблась в нем, но, возможно, недооценила. Ей казалось, что перед ней типичный следователь, уставший от жизни, а теперь вернувшийся в игру. Однако сегодня в нем мелькнуло что-то еще, более сложное, скрытое за слоями цивилизованности и самоконтроля. Леон хотел рассказать ей нечто важное, она чувствовала это, и рассказал бы, если бы не явилась его ручная фурия.

И вот тут граница дозволенного для Анны заканчивалась, начиналась чужая жизнь, в которую она не должна была лезть. Если чужая душа – потемки, то чужая семья – кромешная тьма. Она не хотела осуждать Лидию Аграновскую, потому что чувствовала, что не имеет на это права. Но как же хотелось осуждать!

Анна понимала, что сегодня нужная теория не построится – слишком мало у нее было фактов, слишком сильным оказалось течение, уносившее ее мысли в совершенно другую сторону. Тяжело вздохнув, она покинула мансарду, направляясь вниз – в дом, о котором Леон пока не знал… И вот снова мысли о нем! Нет, это нужно прекращать, и чем быстрее, тем лучше.

Она не привыкла обманывать себя и осознавала, почему ей нужно немедленно остановиться, убивая в себе любое притяжение к другому человеку. Анна Солари знала и умела многое. Она знала и умела даже то, что другим людям показалось бы невозможным и неосуществимым, но в то же время она не знала и не умела того, что остальным представлялось элементарным и недостойным особого внимания.

Например, Анна Солари совершенно не умела жить.

* * *

На этот раз он пришел не вечером и не ночью, а на рассвете. Каштанчик, еще остававшаяся в постели, наблюдала за ним, осторожно выглядывая через уголок окна. Темный был почти там же, где и раньше, во дворе, он прятался в рассветных сумерках.

Она не собиралась никого звать и никому говорить о нем. Зачем, если ей все равно не поверят? Это только при Тощем мама была такой милой и смешливой. Когда они оставались наедине, она постоянно отчитывала Каштанчика за «нелепые фантазии, которых не должно быть у такой большой девочки».

Тогда Каштанчик решила просто молчать и на всякий случай не отходить от мамы. Она уже не сомневалась, что Темный следит за ней, и она понятия не имела, чего он хочет. Она с обреченностью признавала, что ей никто не поможет, не поверит, ничего не изменится…

Но она ошиблась. Этим утром Темного увидела не только она.

– Эй! – донесся со стороны их дома настороженный и злой голос Тощего. – Ты что здесь делаешь?

Каштанчик замерла, как испуганный зверек, ожидая, что будет дальше, она даже дышать боялась. Что же, Темный убежит? Он снова растворится в воздухе, как призрак? Но даже если так, ей отныне должны верить!

Вот только растворяться Темный не умел. Он попытался убежать, однако Тощий накинулся на него, они сплелись и покатились по земле в самой обычной драке.

Темный больше не был существом из другого мира, загадочным призраком, которого видела – и в которого верила – только маленькая девочка. Он был человеком из плоти и крови, самым обычным дядькой, с которым теперь дрался Тощий.

Когда-то давно Каштанчик, отдыхая в деревне, видела, как набросились друг на друга два петуха. Теперь она вспомнила об этом, потому что драка Тощего и Темного напоминала ту потасовку. Они дрались неумело, совсем не так, как показывают по телевизору. Они поднимали вокруг облака пыли, постоянно двигались, и Каштанчик, теперь уже прильнувшая к окну, не могла толком рассмотреть ни одного, ни второго. Среди пыли и грязи мелькали лица, кулаки, слышались крики и ругань, пролилась кровь, но не много…

В ранний час соседи спали, однако, услышав шум, проснулись. Это и спасло Тощего – потому что его противник побеждал. Темный был ниже его ростом, зато шире и явно сильнее. Он сбросил с себя Тощего, потянулся к камню, лежавшему неподалеку, но, услышав в домах голоса, бросился бежать. И все равно в этой схватке победил он.