Синдром Коперника

— Уж точно не первые встречные. Министерства обороны нескольких стран, а также министерства внутренних дел и, конечно, охранные агентства. По правде говоря, пока все это еще не совсем ясно. Мне понадобится время, чтобы точно вычислить всех вкладчиков по бухгалтерской отчетности.

— И что это за Протокол 88? — спросил я, ведь для меня это был главный вопрос.

Люси ответила не сразу. По ее бегающему взгляду я понял, что она смущена. Все присутствующие знали, что меня это касается в первую очередь. Я был в самом центре всей этой истории. Очевидно, Люси предстояло сказать мне что-то не слишком приятное. Но это, по крайней мере, будет та самая правда, которую все мы так ждали. Я надеялся, что это объяснение станет для меня освобождением.

— Давай, — подбодрил я ее. — Мы слушаем.

Люси сглотнула, потом решилась.

— Виго, — произнесла она сочувственно, — Протокол 88 — это серия экспериментов, проведенных на солдатах-добровольцах.

Я давно был готов к этому ответу. Вот уже несколько дней перед нами все отчетливее вырисовывался этот самый вероятный сценарий. Безусловно, какая-то часть меня, моя тайная память всегда это знала. И все-таки, когда сомнений не осталось, я был потрясен. Но я не собирался сдаваться.

— Солдаты-добровольцы? — с сомнением переспросил Лувель.

— По всей видимости. Среди просмотренных мною документов оказался и список двадцати французских добровольцев.

В смятении она взглянула на меня. Бедняжка, ей выпала неблагодарная роль.

— По крайней мере, их кодовых имен, — продолжила она. — И… Ваше прозвище — Il Lupo — стоит в списке четвертым.

На этот раз сомневаться не приходилось. Все совпадало. Список адресатов мейла, посланного Рейнальдом, мои непонятно откуда взявшиеся боевые навыки, татуировка на руке… Мне ничего не оставалось, как признать истину. Но истина оказалась невыносимой: хотя теперь я ничего не помню об этом, когда-то я был подопытным животным в необычном военном эксперименте. Этот эксперимент лишил меня памяти и сделал шизофреником. А может, кем-то совсем другим. Каким-то невероятным существом.

— А в чем состоял эксперимент? — спросил я с содроганием.

— Насколько я поняла, в какой-то особой форме ТМС, — объяснила Люси, все еще не оправившись от неловкости.

— Чего-чего? — спросил Лувель.

— ТМС. В спецификации указано только это сокращение. Уверяю тебя, я сама ничего об этом не знала, но я наспех покопалась в сети. ТМС — это транскраниальные магнитные стимуляции.

Заинтригованный, я посмотрел на Люси:

— Транскраниальные? Это… Это же слово встречается в таинственной фразе Рейнальда! «Транскраниальные побеги…»!

— Да.

Вновь все обретало смысл. Одна за другой падали таинственные завесы, обнажая передо мной отвратительную реальность. Успокаивало меня одно: наши последовательные открытия доказывали, что все это не плод моего воображения. Значит, не такой уж я сумасшедший, каким считал себя долгие годы. А может, и вовсе не сумасшедший.

— О'кей. А что это все-таки значит — ТМС? — поторопил ее Дамьен.

— Я не специалист в нейробиологии. Короче говоря, судя по тому, что мне удалось найти, речь идет о процедуре, при которой аппарат с магнитами надевают человеку на голову и шарят в нейронах магнитным полем.

Я содрогнулся. Мне вспомнился странный аппарат в подземельях Дефанс. И тут же, как смутное воспоминание, привиделись сцены, словно нечеткие кадры старого забытого фильма. Аппарат у меня на голове, какие-то измерительные приборы… Но память могла меня подвести: возможно, я что-то путаю. За последние годы мне столько раз делали томографию мозга! Какие из этих обследований были подлинными? А какие — гнусной манипуляцией с моими нейронами? Мысль, что на мой мозг могли воздействовать, приводила меня в ужас. Не раздумывая, как бы машинально, я медленно провел рукой по голове.

— В человеческих нейронах копаются? Ты шутишь? — воскликнул Дамьен, потрясенный, похоже, не меньше меня.

— Вовсе нет. Судя по всему, это довольно распространенная процедура. Но в интересующем нас случае лаборатория «Дермода», которой руководил некий доктор Гийом, прибегала к более высокой частоте, чем все, что были испытаны к тому времени.

— А именно?

— 88 герц.

Лувель не сдержал лукавой улыбки:

— Что-то часто нам попадается это число…

— Да. Надо думать, поэтому они и выбрали его для своего протокола. Повторяемость числа 88, должно быть, показалась им забавной.

— Вот только Жерару Рейнальду она забавной не казалась… Ну ладно. Как бы то ни было, браво, Люси, за короткое время ты проделала огромную работу.

В свою очередь я благодарно кивнул молодой женщине. Какой бы тягостной ни была для меня эта история, вопреки всему я пережил долгожданное освобождение. Впервые ощутил справедливость.

Моя инстинктивная уверенность превратилась в знание. Я не шизофреник. Я нечто другое. И я стал таким, потому что в моем мозгу покопались.