Синдром Настасьи Филипповны

— Рука сломана, — объявил он. — Два или три ребра, сейчас трудно сказать. Челюсть вывихнута. Трахея смещена. Глаз очень плох, но ничего конкретного сказать не могу. Наверняка сотрясение мозга. О внутренних разрывах пока судить трудно. Надо везти в Склиф.

— Да, да. Я только хочу позвонить в милицию.

Элла набрала номер районного отделения и попросила опечатать место преступления: женскую раздевалку школьного спортзала. Дежурный долго тянул волынку, говорил, что без санкции старшего он не может, а старшего нет на месте. Врач отнял у Эллы трубку.

— Дежурный? — спросил он. — Как фамилия? Звание? А теперь слушай меня, капитан Колобов. С тобой говорит врач «Скорой помощи» Бубелец Юрий Афанасьевич, полковник медицинской службы. Слушай мою команду: сейчас ты лично побежишь эту раздевалку опечатывать. Дежурство бросишь и побежишь, как наскипидаренный. И старшой твой за тобой вдогонку. А не побежишь — я тебе фуражку на уши натяну. Я тебе ее в жопу затолкаю и из глотки выну, ты понял? Я в Афгане и не такое проделывал, меня до сих пор весь Кабул помнит. Живо давай, чтоб одна нога здесь, другая там. Заявление мы тебе после занесем, у меня тут девчонка пятнадцатилетняя кровью истекает. Что? А не надо тебе ждать, пока из больницы сигнал поступит. Тебе мать позвонила, считай, сигнал уже поступил. Нет, потерпевшая без сознания. Но жить будет, это я тебе обещаю. Дуй давай.

Напоследок врач обложил капитана Колобова таким затейливым матом, что даже Юламей приоткрыла единственный зрячий глаз. Сестра уже ввела ей в вену иглу капельницы, накрыла лицо маской. Врач вызвал из машины шофера, вдвоем они бережно, не касаясь сломанных костей, уложили девочку на носилки, вынесли из дома и загрузили в фургон «Скорой помощи».

— Я поеду с вами, — сказала Элла.

— Само собой.

Врач подсадил ее в фургон. Шофер врубил сирену, и фургон сорвался с места. Добирались долго: в городе были пробки, и никто не хотел уступать дорогу «Скорой». В одном месте пришлось даже проехать по тротуару. Элла не выпускала руку Юламей, и та изредка слабо пожимала ей пальцы.

— Вы… вот что… — сказал по дороге Бубелец Юрий Афанасьевич, полковник медицинской службы. — Вы, как я понимаю, будете в суд подавать, так?

— Так, — ответила Элла, и Юламей шевельнула пальцами у нее в руке.

— Тогда вам нужен адвокат.

— Зачем нам адвокат? Не нас же будут судить!

— Поверьте моему опыту. Я уже не раз в судах показания давал. Нужен представитель интересов потерпевшей. Вот, если хотите, могу рекомендовать.

И Юрий Афанасьевич протянул Элле визитную карточку. Она спрятала ее в сумку, не глядя.

В приемном покое, пока Юламей перекладывали на каталку и выясняли, как ее зовут (по телефону, конечно, записали «Юмалей»), Элла подошла к женщине-врачу.

— Доктор, я могу остаться с дочерью?

— Только не в операционной.

— Да, я понимаю. В палате.

— Сначала мы ее осмотрим. Если надо, прооперируем. Подождите здесь. Мы вас позовем.

— Дайте ей обезболивающее, — попросила Элла.

— Это само собой.

— Меня в свое время зашивали без наркоза, — сказала Элла. — Считалось, что баба должна терпеть.

Женщина-врач окинула ее внимательным взглядом и все поняла без слов.

— Доктор, у меня есть еще просьба. Вы ведь будете делать фотографии, брать сперму на анализ… Можете составить заключение в двух экземплярах?

— Зачем это вам? — удивилась женщина-врач.

— Моя дочь хочет наказать своих обидчиков. Она успела мне об этом сказать. Мы подадим в суд…

— У нас никогда ничего не пропадает, — женщина-врач даже обиделась.

— И все-таки, доктор, я вас очень прошу. Это единственное, что я могу сделать для дочери. Родители этих… мальчиков попытаются защитить своих сыновей. Я вам верю, но не хочу, чтобы кто-то из ваших сотрудников поддался искушению, — решительно проговорила Элла.

— Документы могут пропасть у следователя, — возразила женщина-врач. — Чаще всего пропадают.

— Тем более мне важно, чтобы с самого начала было известно: второй экземпляр существует. Я приведу нотариуса, и мы заверим его подлинность.

— Хорошо, — кивнула женщина-врач. — Ну, что там с именем? — повернулась она к администратору.

— Все записали. Юламей Королева. Отчества нет.

— Не до отчества сейчас. Поехали.

И Юлю увезли. Элла осталась ждать в приемном покое. На нее навалилась черная туча, весившая тысячу тонн. Как она могла отдать девочку в эту проклятую школу? Ведь ей же говорили. Ее заранее предупреждали, а она… О Конституции рассуждала. Права качала. Идиотка. Криминальная идиотка. Нет, только не плакать.

Время шло, она вытягивалась и вскакивала всякий раз, как открывались двойные белые двери, ведущие во внутренние покои, но к ней никто не выходил. Она вынула сотовый телефон и позвонила на работу. Сказала, что у нее дочь попала в больницу, поэтому завтра она на работу не выйдет. Ее обещали «прикрыть».

К ней подошел человек в форме.

— Вы Королева?

— Да. — Она снова вскочила.

— Да вы садитесь. — Офицер усадил ее и сел рядом. — Майор Воеводин. Что вам известно?

— Мою дочь изнасиловали четверо в раздевалке после урока физкультуры.