Синдром пограничника

Принц Эрик крутнулся вокруг своей оси, расшвыряв злодеев в стороны, ухватил протянутый братом посох – и в длинном выпаде поразил им Второго Наследника. Тот застыл, бессмысленно тараща глазёнки. После чего Эрик подхватил брошенный королём клинок, и разрубил злополучного Второго Наследника на две примерно равные половинки. Одноглазый Третий Наследник опустил руку с так и не выстрелившим пистолетом, швырнул что-то себе под ноги, и растворился в ослепительной вспышке. А вампиры в зале замерли и с удивлением принялись глядеть друг на друга.

Принц Эрик, с мечом в одной руке и волшебным посохом в другой, подошёл к безоружному королю. И протянул ему оружие, попытавшись опуститься на колено. Но Ричард Кофейное Сердце оказался не лыком шит – сжал брата в объятиях, и все вокруг разразились ликующим криком.

– Ура! Ура! Наши победили! – звучало вокруг, и заключённые принялись месить друг друга от полноты чувств.

Койка содрогнулась от врезавшихся в неё тел, потом ещё и ещё. Я попытался покрепче вцепиться в доски и потому не сразу заметил, что они накреняются вместе со мною. А когда понял – уже было поздно. Повернув голову, я лишь успел увидеть откормленное туловище здоровяка, медленно летящее в мою сторону на фоне вращающегося потолка.

Глава 3

– Вы пришли в себя? – спросил меня участливый голос. – Вы меня слышите? А видите?

Я с трудом разлепил глаза. И тут же вновь зажмурился – в окно напротив меня светило яркое солнце, и даже с закрытыми глазами посреди черноты ярким пламенем горел отблеск окна, разделённого решёткой на множество мелких квадратов.

Решётка? Значит, это был не сон. Я по-прежнему в тюрьме!

– Я вас слышу, – прохрипел я пересохшим горлом. – И даже немного вижу.

– Тогда пиши, – передо мной зашелестел лист бумаги. Или, по крайней мере, чего-то напоминающего бумагу.

Я привычным жестом извлёк из кармана ручку, поднёс её к бумаге, приоткрыл глаза, увидел, что это всё-таки не бумага, а лист пергамента… и опомнился.

– А что писать-то? – поинтересовался я у силуэта напротив. Рассмотреть его не получалось, потому что он сидел почти напротив солнца. Рассмотреть удавалось лишь кудряшки вокруг его головы, что делало его самого похожим на солнышко из детских рисунков.

– А что хочешь, то и пиши, – доброжелательно заявил силуэт. – Например, как ты злоумышлял против Его Магейшества…

– Но я не злоумышлял! – я попытался вскочить, но сильная рука стоящего за моей спиной человека моментально хлопнула меня по плечу.

Я плюхнулся обратно, заставив табурет подо мною жалобно заскрипеть.

– Значит, пиши, что не злоумышлял, – в голосе добавилось стали. – Ты, главное, пиши.

– Ладно, сейчас напишу, – меня охватила волна раздражения. Да что этот тёмный силуэт себе позволяет? – Всё напишу, что о вас думаю. Правду и только правду!

– А что такое правда? – поинтересовался силуэт, массируя руками виски.

Мои глаза наконец-то привыкли к свету, и я сумел рассмотреть собеседника. Он выглядел человеком, который повидал в своей жизни кое-каких неприятностей. Его лоб был испещрён морщинами, глаза выражали боль и усталость, а руки тёрли виски, словно пытаясь трением зажечь в мозгу хоть небольшую искру интереса к жизни.

– Правда – это философская категория онтологического характера, – принялся я излагать, глядя на хмурящегося собеседника и изо всех сил сдерживая растущую в душе волну раздражения. – Правда – это отражение действительности в соответствии с твоими нравственными категориями… Но если совсем просто, то правда в том, что у тебя болит голова.

– Откуда ты знаешь? – со слабым удивлением спросил тот. Видимо, головная боль отбила у него последние крохи интереса к окружающему миру.

– Это видно, – я машинально набросал на пергаменте профиль собеседника, стараясь его немного приукрасить, изобразив таким, каким он был до болезни – сильным и уверенным в себе. Ручка привычно скользила по пергаменту, непривычно заставляя линии на миг вспыхивать яркими искрами. Или это мне кажется? – Да не переживайте так. Рано или поздно голова пройдёт.

– Не пройдёт, – грустно заявил собеседник. – Это ведь не просто боль, а магическое прокля… Что? – неожиданно воскликнул он. – Проклятие! Она не болит!

Собеседник медленно опустил руки, словно не веря своим ощущениям и ожидая, что боль вот-вот вернётся.

– Ну я же говорил! – улыбнулся я.

– Ты не понимаешь, – покачал головой собеседник. – Головная боль это результат проклятия, наложенного Его Магейшеством. От неё не помогали сильнейшие эликсиры. А тут – ты. Справился. Убрал. Как?

– Считайте это чудом, – меня охватило чувство неловкости, и я попытался свести всё дело к шутке. – У вас же магия в ходу, а значит, чудеса на каждом шагу.

– Магия подчиняется строгим законам, – не согласился со мной собеседник. – Ты либо сам великий маг… Или, возможно, им был кто-то из твоих предков. Кстати, ты так ничего и не написал. Пиши!

Я пожал плечами и написал «все бабы как бабы, а Ольга богиня». Собеседник выхватил у меня листик, уставился в него и издал торжествующий вопль:

– Ага! Вместо обычных рун – какая-то абракадабра!