Синдром счастливой куклы

Отталкиваю его и спешу в дом — мне нужно выцепить Ярика и как можно скорее вправить ему мозги. Поведать реальную историю своего прошлого и настоящего. Убедиться, что он не поверил Юре и поклясться в вечной любви.

Оставленные инструменты грустно взирают со сцены, в углах блестят пустые бутылки и скомканные пластиковые стаканчики, в затхлом воздухе висит запах плесени, духов, перегара и пота.

Несколько пьяных парней, с трудом застегнув олимпийки, выходят на улицу.

Я остаюсь одна… И предчувствия бьют кулаком под дых.

На негнущихся ногах спешу к нашим пожиткам, но потертого рюкзака Ярика среди них не нахожу…

— Где Оул? — Я налетаю на знакомых и незнакомых ребят во дворе, но они только растерянно пожимают плечами. От ужаса темнеет в глазах.

— В монастырь ушел. Замаливать грехи. Аминь! — Юра вырастает передо мной, ржет и манерно поправляет каре. — Ну, или испугался ответственности и бросил тебя. Слабак…

— Да он в сто раз сильнее и круче тебя! — рычу я, но Юра похабно ухмыляется:

— Хорошо трахает? Так и мной ты была ох как довольна…

Размахиваюсь и со всей дури бью его по щеке — на ней мгновенно проступает бордовый отпечаток. Юра прищуривается, будто решая, дать ли сдачи, но, тряхнув волосами, примирительно протягивает мне рюкзак:

— Поехали домой. Завтра попустит.

— Я никуда с тобой не поеду! — Вешаю лямку на плечо и хватаю его за грудки: — Верни его. Найди его, урод! Ребята, не тормозите. Если он уйдет, группа закончится… — Я оглядываюсь в поисках поддержки, но Ками, Дейзи и Никодим стоят, виновато потупившись, и не двигаются с места.

— Ты еще ко мне прибежишь… — Юра рывком освобождается от моего захвата, с достоинством поправляет воротник, разворачивается и уходит.

— Да пошел ты! Гори в аду! — ору его спине, а из-под ног уезжает земля. Все, что казалось надежным, простым и искренним, закончилось навсегда. Я мечусь по участку и саду, заглядываю в оставшиеся машины, пробираюсь к пруду, брожу по склонам. Срываю связки, выкрикивая самое красивое имя на свете, но ответа не слышу…

Фары последнего авто гаснут за поворотом, со всех направлений подступает тишина, пустота, одиночество и ледяной страх…

— Ярик, пожалуйста, скажи, что это шутка… — Я сижу, прислонившись к бетонным трубам, серые мотыльки беснуются под фонарем, их тени, похожие на огромных летучих мышей, трепещут на плитке покинутого всеми коттеджа. — Ты обещал, что всегда будешь рядом… Ты же обещал!

Вдали раздается звук мотора, заросли вишни, грунтовку, траву и мои грязные коленки озаряет голубоватый свет.

Красная малолитражка прет прямо по полю и тормозит у переполненного контейнера. Сумасшедшая Светка приветливо машет из-за руля, открывает пассажирскую дверцу и, перегнувшись через сиденье, затаскивает меня в теплый салон, пропитанный приторным запахом вейпов и ванили.

— Юр-рочка позвонил и слезно попросил тебя забрать… — Она прибавляет громкость в колонках, давит на газ, вылетает на шоссе и демонстрирует мне обкуренную улыбку: — Концерт был обалденным… Как хороший секс! Ангел разодр-рал руку в кровь, завел всех и довел до экстаза. А потом попрощался, спустился со сцены, взял рюкзак и исчез… И вот что, Элина. Ты его не найдешь. Он же говорил на последнем стриме: «Если ты не хочешь, чтобы тебя нашли, тебя не найдут…»

25

Мне лень слушать эту поехавшую деваху, по просьбе Юры примчавшуюся на помощь, хотя помощь не требовалась…

Черт, да кого я обманываю: она требовалась.

Если бы не Юра и Света, меня бы, вероятно, с утра выловили мертвой из пруда.

Но от заботы Юры тошнит. Тошнит от усталости и боли. Тошнит от страха за Ярика. И за себя.

У родного подъезда покидаю машину, долго роюсь в кармане рюкзака и вглядываюсь в темные окна своей квартиры — в это время суток в них всегда горел свет, а теперь в безжизненном черном зеркале стекол отражаются звезды, деревья, луна и крыша соседнего дома.

Поднимаюсь по заплеванным ступеням подъезда, поворачиваю в замке ключ, закрываю за собой дверь и погружаюсь в уныние и тишину.

— Конец… — От криков все еще раскалывается голова, саднит горло, ноги гудят от слэма и бесполезной беготни по дачному поселку. — Как такое вообще могло случиться?!

Они оба среагировали слишком остро. Произошла катастрофа, но усталость пока не дает в полной мере осознать весь ужас — мысли и эмоции проваливаются в нее, словно в вату, и гаснут.

Разуваюсь, бросаю на пол рюкзак и, шаря ладонями по стенам, включаю во всех помещениях тусклые желтые лампочки.

В комнате что-то не так, и я мгновенно нахожу отличия: ноут развернут экраном к дивану, микрофона и камеры нет. Дверцы шкафов раскрыты, полки, когда-то ломившиеся от суперэксклюзивных вещей Юры из окрестных секонд-хэндов, пусты.

Я бреду в студию, чтобы убедиться — аппаратура исчезла. Остался лишь стол, два кресла и стул в углу.

Юра ушел…

Никогда раньше здесь не бывало такой тишины.