Синдром счастливой куклы

Ей не были свойственны такие проявления — максимум, на что я могла рассчитывать до отъезда в другой город, — мимолетный поцелуй в макушку, ободряющее похлопывание по плечу и задорная, призванная вселить оптимизм улыбка.

— Когда вы вернулись? — Выворачиваюсь из ее захвата и отодвигаюсь к изголовью. — Где папа?

— Мы не знали, что нас ждет такой сюрприз… — Она изображает радость, но руки трясутся, а в бесцветных глазах стоят слезы. — Не смогли пропустить поездку за город с тетей Леной и ее мужем… Ох, Эля, я все еще очень боюсь, что ограничения восстановят, или кто-то подхватит заразу и… Вот и стараюсь не сидеть дома. Но погода испортилась. Папа подбросил меня и поехал к арендатору — ночью в пригороде снесло ветром вывеску…

— Сколько времени? — Озираюсь в поисках телефона и наконец понимаю причину ее странного поведения: злосчастная тетрадка лежит не там, где была оставлена. Никогда раньше мать не рылась в моих вещах, даже если я специально подкладывала их ей под нос, но бес все же попутал.

— Ну и как? Почерпнула много новой интересной инфы обо мне? — спрашиваю я, и мама растерянно моргает.

— Прости. — Яркий луч освещает ее побледневшее лицо, у корней волос отчетливо проступает седина. Сердце колет иголка сожаления. Мы не настолько чужие, а я не настолько отбитая, чтобы затевать скандал из-за того, что она узнала обо мне правду…

— Эля… — Мама опускает голову, ее подбородок дрожит. — Мы с папой часто говорим о тебе — вспоминаем, размышляем, спорим. Самовыражение — это неплохо. Успехи в учебе — отлично. Друзья-оригиналы, стремление к самостоятельности, ранний, но вроде бы счастливый брак с милым парнем — тоже хорошо. Но мне не давала покоя мысль, что в один из моментов что-то пошло не так. Когда? Что именно?.. — Она теребит край пушистого пледа, совсем как я в минуты волнения, и заходится в рыданиях. — Ты была идеальным ребенком — спокойным, рассудительным, серьезным, мудрым не по годам, талантливым. Схватывала все на лету и в наставлениях не нуждалась. Мы гордились тобой, доверяли тебе, поощряли как могли. Я решилась оставить тебя в чужом городе только потому, что там больше перспектив… Если бы я знала, в каком ты состоянии и как все на самом деле обстоит…

— Поздновато для излияний, не думаешь? — усмехаюсь я. — Вы просто не ожидали, что из миленьких круглолицых детей вырастают долбанутые подростки, и боялись подойти поближе. Мало ли, может, они кусаются…

— Почему же ты ничего не рассказывала, почему?! Я бы их на ремни порвала, вместе с директором и этой сволочью в норковой шубе… И парня этого мы бы спасли… — Она осекается, кусает губу и шумно вздыхает. — Да уж. Если бы, да кабы…

— Уже ничего не поменяешь. Представь, что прочитала душераздирающую книжку, успокойся и забудь.

— Самое ужасное, Эля… что в этой "книжке" моя дочка-подросток обращалась ко мне.

Мама вытирает ладонью щеки, покачиваясь, выходит и осторожно прикрывает дверь, а я реву как дурная — черт разбери почему.

Я ведь всегда знала, что они меня любят, и не давят из деликатности. А она всегда знала, что не является матерью года. Я страстно желала открыться, поделиться с ними бедами и горестями, попросить помощи, но не хотела доставлять проблемы и портить их счастливую жизнь. И удержалась от страшного шага только потому, что тоже любила их…

Жаль, что все осталось в далеком прошлом.

Нахожу в рюкзаке пачку сигарет и зажигалку, поправляю футболку и смело выдвигаюсь на кухню — на запах еды.

Но демарш заканчивается тем, что мама, улыбнувшись, стреляет у меня сигарету, настежь распахивает окно, затягивается, кашляет и смущенно оправдывается, что завязала два года назад.

Облокотившись на подоконник, мы вместе курим, осматриваем последствия бури и отравляем воздух в квартире ядовитым дымом.

— Папа убьет нас, если запалит… Как там мой любимый зять Юра? — невзначай бросает мама, и я, растаяв от проявленного ею доверия, вдруг сознаюсь:

— У меня появился другой мальчик. Все сложно. Но он очень хороший…

— Поклянись, что он хотя бы похож на мальчика! — смеется она, и я возмущенно перебиваю:

— Ну ма-а-ам…

В прихожей щелкает замок, мама в ужасе избавляется от окурка, машет руками, распыляет мощную струю освежителя и заговорщицки подмигивает.

Папа орет:

— Ребенок!!! — С порога бежит обниматься, и я окончательно дурею от счастья.

После перекрестного допроса, завтрака и чаепития с домашним пирогом мы принимаемся лепить эти гребаные сибирские пельмени, обсуждать родню, вспоминать счастливые моменты, делиться планами, и я прячу периодически увлажняющиеся глаза.

Ночью сплю как убитая — без снов и тревог, а утром, сладко потянувшись, нашариваю под подушкой телефон, касаюсь босыми ступнями паласа и, прищурившись, смотрю на время.

Но тут же вскрикиваю и задыхаюсь — в углу экрана мелькает самолетик входящего сообщения от пользователя Owl.

«Вокруг меня солнечно. Очень тихо и солнечно… Но я на «десятке». Я тоже на краю».

Сердце ухает в желудок, в голове гудит, в висках пульсирует кровь.

Солнце… солнечно… Станица Солнечная!

Ярик разуверился во всем и вернулся в логово своих демонов. Он вернулся домой!!!

30