Sindroma unicuma. Книга1.

- Начиная со следующей лекции, будешь сидеть впереди, - объявил мне.

- Почему это?

- Потому. Сказал, будешь - значит, будешь, - процедил Мелёшин.

Хорошо. Как скажешь.

Я пожала плечами и с независимым видом направилась к выходу. По дороге чуть не навернулась на ступеньке и, услышав позади смешок, сгорела со стыда. Ускорив шаги, выскочила в дверь.

Это могла быть 12.2 глава

Чтобы родилась волна, нужен первоначальный толчок, и тогда на поверхности моря пенные барашки поднимутся валом водной стихии.

И волна родилась.

По пути в соседнее крыло я ловила любопытствующие взгляды незнакомых студентов, многозначительно переглядывавшихся между собой.

Как реагировать на навязчивый интерес? Нацепить на лицо маску деланного безразличия, задрать нос и невозмутимо шагать вперед, размахивая лозунгом: "Поберегись, кого не замечу - раздавлю!". Отличная идея, тут же претворенная мною в жизнь. И все же, изображая изо всех сил показное равнодушие, в душе я по-прежнему оставалась боязливой серой крыской, предпочитавшей темный уголок роскоши освещенного зала. Ведь чтобы сиять в центре, нужно что-то собой представлять, а тут и представлять-то нечего.

При моем появлении в аудитории раздался всплеск возбужденных голосов. Однако чему я удивилась, так это тому, что Мелёшин каким-то образом опередил меня и, сидя на своем обычном месте в окружении нескольких парней, что-то им рассказывал. Конечно, не так живо и эмоционально, как староста, но интересно и с юморком, потому что его внимательно слушали и похохатывали. Заметив мою персону, сборище начало неохотно рассасываться, а Мелёшин, нахмурившись, уставился на меня.

Ах, да, велено садиться впереди.

Я подошла к первому столу, за которым сидел невысокий бледный парнишка в очках. Стопроцентный трудяжка-отличник.

- Можно устроиться рядом с вами? - приспросилась, потупив глаза.

- К-конечно, - заикаясь, разрешил парень, став красным как помидорка.

- Спасибо. Я Эва. Но если тебе неудобно, то найду другое место.

- Н-нет-нет, п-присаживайтесь, - встал очкарик, пропуская к окну. Таким образом, я разместилась на том же крайнем ряду, только за первым столом, и в нос уперлась лекторская трибуна. Сосед оказался редкостным альбиносом со светлыми ресницами и светлыми бровями. Он напоминал распушившийся, но подстриженный одуванчик.

Позади дружно заржали. Компания Касторского развлекалась, а сам он, сально улыбаясь, показал мне большой палец. Мелёшин тоже не сводил с меня глаз.

Следующей лекцией по расписанию стояла теория заклинаний, которую читал наш уважаемый декан.

За окном солнечный безветренный денек по-хозяйски взял управление в свои руки, заставив искриться мириады свежевыпавших снежинок в лучах зимнего солнца. Блестело всё: снеговые шапки и воротники ангелов, дорожки, деревья, забор. Блестел весь мир.

Тут, отвлекши меня от созерцания улицы, в аудиторию ввалился Стопятнадцатый, пророкотал "Здравствуйте!", и лекция началась.

Хороший он декан, наш Генрих Генрихович, и как человек неплох, но как преподавателя я совершенно его не поняла. Зычный бас, отражаясь многократным раскатистым эхом от стен, дезориентировал в пространстве, и лекция прошла сумбурно. Придется посетить библиотеку и закрепить материал по защитным заклинаниям, просочившийся мимо ушей, как я ни старалась затолкать его в голову.

В течение лекции сосед искоса поглядывал на меня, но не сказал ни слова. Зато беспрерывно егозил и издевался над пером, раскручивая его и закручивая, пока не сломал. Пришлось ему писать грифелем. Жаль, я не держала при себе запасное перо, а то одолжила бы.

Стопятнадцатый вдохновенно рассказывал о способах защиты от природных явлений, и я, слушая декана, говорившего экспромтом без бумажки, поняла, что между предыдущим занятием и лекцией Генриха Генриховича имелась существенная разница. Если у Ромашевичевского в воздухе висела атмосфера страха и затравленности, то на занятии у Стопятнадцатого витал дух сотрудничества. Декан вел себя со студентами на равных, с уважением прислушиваясь к различным точкам зрения. На лекции развернулась нешуточная дискуссия, суть которой я все равно не уяснила, к тому же моей невнимательности способствовал дополнительный фактор.

Теперь стало понятно, что значило сидеть в первом ряду, тем более, когда к моей персоне примагнитилось внимание практически всей аудитории. Казалось, голова скоро треснет от просверливающих взглядов. Лицо горело, мысли странным образом путались, и я чувствовала себя дискомфортно, упустив и без того жалкие остатки информации, выданной Стопятнадцатым.

Под конец лекции, во время горячего спора с одним из студентов, я невзначай оглянулась через плечо, и оказалось, что никому в помине не было дела до меня с моими параноидальными страхами. Даже Мелёшин, раскинув руки на спинке скамьи, с интересом слушал доводы выступавшего студента. А я-то, королевна недоделанная, всю лекцию дрожала о своей великой персоне, представляя, что меня пожирают сотни взглядов и в два раза больше глаз!

Закончив читать материал, Стопятнадцатый сказал: