Синдзи-кун и парадокс Абилина

— Кажется я теперь знаю, как эта блеклая стерва со своими лицемерами из КОМКОН могут справляться с преступностью без тюрем. — говорит Майко, глядя вдаль: — они просто стирают ненужные им паттерны поведения. Вот был бы, допустим вор, крал там кредитки и золотые украшения у граждан в метро в час пик, а они — хлоп, взяли его под рученьки и мозги промыли. И он забыл саму концепцию кражи, понимаешь? Что так можно. Или там перепрограммировали его, и он теперь скорее от голода умрет, чем даже возьмет ничейный кусок хлеба. Вот и прекрасно — никого не запирают, никаких решеток и прочих вещей, неприемлемых для их чувствительных, нежных душ. А по сути это даже хуже чем тюрьма. Я бы предпочла за решеткой сидеть, и чтобы меня били нещадно, чем вот так в голову влезли как воры. А ты потом сидишь и не понимаешь, что у тебя из башки вынули, а что оставили. Вдруг у нас с тобой были еще товарищи, а Мария их убила и память нам об этом стерла? Вдруг вообще никакой Марии-сан нет, а мы все это сами придумали? — она замолчала и потерла переносицу, жестом, который взяла у Акиры.

— Хуже нет, чем в самой себе сомневаться. — пожаловалась она.

— Понимаю. — я смотрю на Майко, которая чешет голову, пытаясь вспомнить имя.

— В любом случае, в Бартаме, на Аллее Героев стоит памятник. И местные жители знают ее имя. Думаю, что мы призовем ее намного раньше, чем доплывем до Бартама — достаточно местных спросить. А если вспомнить Юки и ее путешествие, то никто нас и хватиться не успеет. — говорю я.

— Как-то дико думать о том, что в этом мире есть Аллея Героев с моим памятником. — вздыхает Майко: — пока Юки об этом рассказывала, это как будто … сказка какая-то. Но вот я тут, смотрю на эти две луны в небе и понимаю, что все это так реально. И что Юки в этом мире прожила… сколько лет?

— Она и сама не знает. Не считала. Говорит, что с момента как драконов покорила — лет пятьдесят прошло.

— Старая Юки. С ума сойти. Так скоро в вашем обществе я самая молодая останусь. — говорит Майко: — может ты с Акирой сходишь, поговоришь?

— О чем? — не понимаю я. Майко вздыхает, опирается на фальшборт спиной.

— Да она как не в себе после того, что в этом комплексе было. — говорит она опустив голову и задумчиво изучая шнурки на своих кроссовках: — Читосе какой-то хмырь выручил, ну, помнишь из ее культистов… этот, фанатик недоделанный… а Акире досталось. Она чего в трюм сразу побежала — чтобы без дела не сидеть. Юки говорит она теперь спать не может, как заснет, так кошмары снятся, просыпается сразу и курить. Пять пачек со вчерашнего дня скурила. Как паровоз, ей-богу.

— А… — говорю я и ругаю себя за невнимательность. Конечно, Акире досталось, я же видел. Но из головы вылетело, как только вылечил ее. Есть такой стереотип в голове — вылечил, значит все в порядке. Но она излечилась только физически, а психологические травмы так и остались. В конце концов даже просто пребывание без магии — наносит травму магам, они идентифицируют себя со своей способностью, а Акира — это огонь, это пламя. Инквизиция взяла нас тепленькими, врасплох, по одному. Ощущение беспомощности, отсутствия магии, насилие, пытки — всего этого более чем достаточно, чтобы сломать человека, даже такого волевого как Акира.

— Угу. — кивает Майко: — я-то сразу заметила, как она на мне сорвалась. Она… обычно так не делает. Даже когда я действительно косячу… — она смотрит вверх на две огромные луны в пронзительно синем небе.

— Хорошо… я поговорю. — обещаю я. Майко поворачивает ко мне голову, изучает мое лицо, удовлетворенно кивает. Я киваю в ответ и отталкиваюсь от фальшборта, направляясь на поиски Акиры. Майко остается на месте, продолжая смотреть в небо.

Акиру я нашел в камбузе. Она и Юки стояли над мешком с мукой и смотрели на него так, словно именно в этом мешке и содержался ответ на главный вопрос вселенной, жизни и всего такого. Они обе были перепачканы в муке и их лица напомнили мне маски актеров из театра кабуки.

— Мешок порвался. — сказала мне Юки: — я его поднять хотела… а он тяжелый. Я льдом, а он порвался…

Акира молча кивает, глядя на бардак на полу. Выпаливаю первую же пришедшую в голову фразу.

— Привет вам, Розенкранц и Гильденстерн! — говорю я и изображаю поклон, но не японский, сгибаясь в пояснице, а скорее западный реверанс — отставив ногу вперед и описав полукруг рукой. Юки смотрит и удивленно хмурит брови, а у Акиры в глазах вспыхивает искра интереса. Она закончила Тодай, она знает несколько иностранных языков и конечно же знает старика Шекспира и его трагедию о принце, терзающемся сомнениями.

— Помимо жажды видеть вас пред нами, заставила вас вызвать и нужда. До вас о том дошла, наверно, новость … — продолжаю я, вознося хвалу своей отличной памяти на текст и надеясь, что Акира тоже помнит о чем говорили в тронной зале Король и двое странников.