Синдзи-кун и пять стадий принятия

Юки краснеет и говорит, что квартиру снять — это большие деньги, а Питер-сан и так на двух работах работает, у него семья и дети, она сама еще несовершеннолетняя, а Сакура-тян саму концепцию деятельности за вознаграждение — не воспринимает. Потому как дитя ветра и свободы. Трудовая деятельность — не для нее.

Комендант общежития, невысокий, коренастый и пожилой японец — улыбается, увидев Сакуру. Она ему нравится, конечно, Сакура у нас милаха. Правда соседи жалуются, говорит комендант — на звуки, на насекомых, что откуда-то все время появляются и на запах. На запах особенно, потому как если ты что-то кушаешь, а потом оставляешь на сковородке на неделю — так по всему общежитию знают потом что Сакура-тян кушала и сколько дней она уже эту сковородку не мыла. Там же в этой сковородке уже эволюция идти начинает, новая жизнь там развивается. Потому к самой Сакуре-тян и к ее друзьям просьба — выкиньте то, что там у нее в комнате пахнет уже третий день, а иначе он, как комендант общежития — будет вынужден вызвать дератизаторов и дезинфекторов, а это минус в его, коменданта послужной список, да и Сакуру могут из общаги — того. Попросить с вещами на выход.

Киваю головой, вижу, как рядом кивает Акира и понимаю, что этот монолог обращен не ко мне а к ней. Она тут самая представительная, ведет себя как учительница старших классов, а я всего лишь школьник в спортивном костюме. Идем за Сакурой внутрь здания. Внутри чисто и светло, но обшарпанная краска на стенах и стертые до отполированного до блеска дерева полы, говорят о том, что ремонта тут давненько не было. Даже косметического. В воздухе вкусно пахнет чем-то съедобным, по коридору носятся какие-то дети, с криками и топотом как от стада маленьких слонов. Поднимаемся по лестнице. Несмотря на то, что тут чисто — на стенах видно народное творчество. Кто-то кого-то любит, какая-то Момо из двадцать пятой — девушка легкого поведения, а квартал держат Самураи Икагами. Знакомое имя, кстати. Поднимаемся на второй этаж и сворачиваем в коридор. Идем до конца. Вкусный запах выпечки исчез и появился … запах. Мы переглядываемся.

— Не, ну так покойники не пахнут. — опровергает наши взгляды Майко: — тоже, конечно, отвратительно, но чтобы так…

— Что же это тогда такое? — хмурится Читосе: — я-то думала, что за этот день мне запахов хватит. Надо было ментоловую пасту захватить.

— Вот и увидим. — говорю я, начиная дышать ртом. Сакура открывает дверь и деликатно отступает в сторону. Акира входит первой и замирает на месте. Я за ней, смотрю и тоже замираю. Сзади толчется Майко.

— Ну, чего встали-то, дайте посмотреть… ох ты, ж… ебушки-воробушки… ты откуда это … не, погоди… Как?! Для чего?! Не, не, не… нахрена?! — говорит Майко Сакуре и на этот раз я с ней согласен. Потому что вопросов сотня. Потому что непонятно все. Что это такое? Откуда это здесь взялось и как Сакура вот это протащила через дверь? Оно ж полкомнаты занимает!

Сакура скромно смотрит в пол. Она смущена. Словно у нее в комнате легкий беспорядок, а не монструозная голова чего-то (или кого-то) лежит на сломанной кровати. И пахнет. Да, думаю я, понимаю девочку в том плане, что не поспишь тут теперь. Думаю и соседи у нее теперь не спят. Разве что в противогазах. А вот остального — решительно не понимаю. В том числе не понимаю и ответа на самый главный вопрос — что нам с этим всем делать? Мысленно прикидываю вес объекта — если предположить, что это органика, что это плоть, что это действительно часть когда-то бывшего живым организма, а не папье-маше для школьного фестиваля, то эта штуковина должна килограммов триста весить. Или двести. Кстати, о плоти…

Я шагаю вперед и, подобрав с пола отколовшуюся щепку — тыкаю ею этой штуковине в глаз. Ничего не происходит. Как там говорят — старые моряки не умирают, они просто так пахнут. Так что запах и видимые следы разложения ни о чем не говорят, не дай бог эта хрень еще живая.

— Осторожней, Син. — говорит Читосе, опуская свой пистолет. И когда она его вытащить успела? И где она его хранит? Кобуры то на спортивном костюме нет.

— Вроде мертвый. Что же это за хрень?

— На вид — словно демон из классической европейской мифологии. — говорит Акира: — японские демоны не такие. И этот характерный красноватый оттенок кожи… если это можно назвать кожей.

— Что у тебя дома делает эта штука? — нависает Юки над Сакурой и та виновато втягивает голову в плечи. Я знаю, она умеет говорить, вполне даже длинными предложениями, но вот как Юки рядом — так, бац! и включает трехлетнего ребенка. Ничего не знаю, ничего не видела, мне страшно, защити меня Юки-сама.

— Не, я считаю, главный вопрос — что это за хрень вообще?! — Майко садится на корточки и тоже тыкает «этому» в глаз какой-то палочкой. — оно моргнуло или мне показалось?

— Да не, быть не может. — Читосе присела рядом, нашла свою щепку и в свою очередь ткнула «это» в глаз: — не моргает, видишь.

— Хватит тыкать это… чтобы это ни было! — сказала Акира: — и отойдите уже оттуда. Неизвестно откуда она это притащила. Может оно заразное.