Читаем Sine Qua Non полностью

Но вот в древнеегипетском, например, слово «АНТИ» имело значение «ИМЕЮЩИМ КОГТИ». Под этим именем в 12-м Номе Верхнего Египта почитали бога-сокола. В одном из дошедших до нас древнеегипетских рассказов о «Тяжбе Гора и Сета» бог Анти играет роль лодочника, перевозящего Исиду на Срединный Остров, где собрались на Суд Эннеады остальные боги.

Повторю, мы только ПРЕДПОЛАГАЕМ, что в данном случае АНТИ- это префикс греческого происхождения, исходя из того, что — ИТ- и — ИЗМ — также греческие частицы, так что весь термин АНТИСЕМИТИЗМ приобретает ауру научности и древности.

Вместе с тем, как я указывал раньше, этот термин был выдуман в Германии только в конце XIX-го столетия — это чисто современное изобретение, а в самой Древней Греции до него никто не додумался (хотя такое явление, как ГИМНАСТИКА УМА там несомненно было весьма распространено, так же, как и неприязнь к жидам).

Что нам остаётся — корень — СЕМ-? Оказывается, и с его значением определиться не так-то просто. Мы привыкли считать, что это искаженное древнееврейское ШЕМ (в русском произношении Сим), библейский персонаж, старший сын Ноя, от которого, согласно ТОРЕ, произошли «сыны Израилевы» и ещё очень многие ближневосточные народы. Но верно ли мы понимаем смысл библейской истории? Не исключено, что её подлинного, наиболее глубокого смысла мы не понимаем.


Сыновья Ноя: Сим, Хам и Иафет


В данном случае я совсем не хочу касаться достаточно очевидных и чрезвычайно любопытных параллелей между библейской историей Ноя и, скажем, мифами Египта, Вавилона и Шумера. Обратимся к простому значению слов. Слово ШЕМ на иврите означает просто «ИМЯ», то есть, старшего сына Ноя звали «ИМЯ».

Искажение СИМ пришло в русский язык, по всей видимости, из Септуагинты, но и на греческом слово «SEMA» имеет схожее значение «ЗНАК». Оно нам хорошо знакомо из такого, например, устройства, как СЕМАФОР — «несущий знаки».[5]

Следует ещё раз подчеркнуть, что библейская история о Ное и его сыновьях является достаточно сложной аллегорией, наиболее глубокий смысл которой нам, по всей видимости, недоступен. Хотя, конечно, каждый волен строить на этот счет свои догадки.

Если подставить в слово АНТИ-ШЕМ-ИТ-ИЗМ корневое значение «ИМЯ» или «ЗНАК», да ещё и поэкспериментировать с египетским значением слова АНТИ, какое определение получится?

Сразу и не поймешь, какая-то АБРАКАДАБРА, бессмыслица, элемент шизофренизации гойского сознания, эзотерическая манипуляция.[6]



Также не следует думать, что термины СЕМИТ и СЕМИТСКИЙ имеют некое устоявшееся значение. Мне уже приходилось писать об этом несколько лет тому назад в журнале «Шахматный Сатирикон»http://satvricon20.narod.ru:

По всей видимости, термин «СЕМИТСКИЙ» был введён в употребление только в конце XVIII-го века. Его появление было связано с бурным развитием филологии и возникновением в то время теории, согласно которой языковые группы совпадали с расовыми группами, создателями и носителями соответствующих языков и диалектов.

«Семитами» принято было считать представителей ряда ближневосточных народов, тесно связанных между собой этнически и культурно: финикийцев, ассирийцев, арабов, арамейцев, жителей древнего Вавилона, Аккада, Карфагена (финикийская колония) и т. д. Само слово происходит от библейского «Сема» («Сима») — мифического сына Ноя.

Некоторые авторы (Pio Baroja, «Las promesas de oriente») приписывают его изобретение немецкому востоковеду 18-го века Эйхгорну. В книге «Священная загадка» (М. Байджент, Р. Лей, Г. Линкольн; СПБ 1995) указано другое имя и даже точная дата изобретения «СЕМИТИЗМА» — Шлецер, 1781 г.[7]

Как бы там ни было, слово прижилось, несмотря на то, что в последнее время в политизированных научных кругах приняты уже совсем другие филологические и френологические теории.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Под тенью века. С. Н. Дурылин в воспоминаниях, письмах, документах
Под тенью века. С. Н. Дурылин в воспоминаниях, письмах, документах

Сборник воспоминаний о выдающемся русском писателе, ученом, педагоге, богослове Сергее Николаевиче Дурылине охватывает период от гимназических лет до последнего года его жизни. Это воспоминания людей как знаменитых, так и известных малому кругу читателей, но хорошо знавших Дурылина на протяжении десятков лет. В судьбе этого человека отразилась целая эпоха конца XIX — середины XX века. В числе его друзей и близких знакомых — почти весь цвет культуры и искусства Серебряного века. Многие друзья и особенно ученики, позже ставшие знаменитыми в самых разных областях культуры, долгие годы остро нуждались в творческой оценке, совете и поддержке Сергея Николаевича. Среди них М. А. Волошин, Б. Л. Пастернак, Р. Р. Фальк, М. В. Нестеров, И. В. Ильинский, А. А. Яблочкина и еще многие, многие, многие…

Виктория Николаевна Торопова , Коллектив авторов -- Биографии и мемуары , Сборник

Биографии и Мемуары / Православие / Документальное
Своими глазами
Своими глазами

Перед нами уникальная книга, написанная известным исповедником веры и автором многих работ, посвященных наиболее острым и больным вопросам современной церковной действительности, протоиереем Павлом Адельгеймом.Эта книга была написана 35 лет назад, но в те годы не могла быть издана ввиду цензуры. Автор рассказывает об истории подавления духовной свободы советского народа в церковной, общественной и частной жизни. О том времени, когда церковь становится «церковью молчания», не протестуя против вмешательства в свои дела, допуская нарушения и искажения церковной жизни в угоду советской власти, которая пытается сделать духовенство сообщником в атеистической борьбе.История, к сожалению, может повториться. И если сегодня возрождение церкви будет сводиться только к строительству храмов и монастырей, все вернется «на круги своя».

Всеволод Владимирович Овчинников , Екатерина Константинова , Михаил Иосифович Веллер , Павел Адельгейм , Павел Анатольевич Адельгейм

Приключения / Биографии и Мемуары / Публицистика / Драматургия / Путешествия и география / Православие / Современная проза / Эзотерика / Документальное
Среди богомольцев
Среди богомольцев

В своём произведение Благовещенский описывает жизнь монахов на «Афоне» весьма однобоко, касаясь в основном бытовой стороны жизни и трудностей с которыми они сталкиваются в своём делание. В его записках нет той лёгкости и благоговения, которой есть у Бориса Зайцева в его описание «Афона». У Благовещенского отсутствует романтический настрой, произведение не предназначено для тех читателей, которые искренне верят, что в афонских монастырях на литургии «летают ангелы». Но при всём при этом, книга помогает увидеть быт монахов, их суждение и оценку жизни, убирает ложный ореол романтики связанный с монашеским деланьем.Надо понимать, что сейчас многое изменилось на Афоне, и в части устройства монастырей, быта, питание. Всё что он описал относиться к его времени, а не к нашему.

Николай Александрович Благовещенский

Религия / Эзотерика / Православие