Синее на золотом

– Госпожа маркиза, что случилось? – вмешался Арман. – На вас напали? Откуда у вас это… это… – он вовремя сообразил, что не стоит говорить женщине о шраме, и запнулся.

– Я узнала о планах синих, – проговорила Тереза. – Они собирались взорвать корабль. Я пыталась им помешать… Но меня ранили.

Она умоляюще поглядела на Оливье. Ведь все это она делала только ради него и ждала теперь хоть слова ободрения; но Оливье молчал и смотрел в сторону.

– Все этта отшень кароши, – объявил Бэйли. – Господин виконт, ви удостоверять, что это тот женщин, который ви знать?

– Да, – тихо проговорил Оливье, – это она.

– Тогда я заняться други люди, – важно сказал граф и позвонил в колокольчик. – Ви свободен, мадам. Стивен! Ведите сюда остальных.

– Скажите, – проговорил Арман, понизив голос, – а с остальными, которые в городе… – он перехватил взгляд Оливье. – С госпожой де ла Трав и ее мужем все в порядке?

– Да, – ответила Тереза, – она скоро должна родить.

– А с госпожой графиней? – решился он.

Тереза собиралась ответить колкостью, что Амелия относится к тем людям, с которыми никогда ничего не происходит, но тут солдаты ввели пойманных возле города подозрительных граждан. Граждан было четверо: крестьянин с испуганным лицом, сельский священник в потрепанной рясе, какая-то старуха с корзинкой и хрупкий красивый юноша в черном, вокруг шеи которого был в несколько оборотов повязан белый платок. При виде юноши глаза Терезы засверкали.

– Ах! – воскликнула она, – это вы! Как поживаете, гражданин Равенель? – И она сделала задержанному издевательский реверанс.

– Ф чем дело, сударыня? – спросил Бэйли.

– Вам повезло, господин граф! – задорно крикнула Тереза. – Вы задержали синего! – Она вытянула руку, указывая на юношу. – Вот он! Это Жюльен Равенель, депутат Конвента!

Бэйли озадаченно моргнул. Что до Армана, то он тоже испытывал некоторое изумление. Ему казалось, что депутат Равенель, известный своей суровостью, должен быть желчным, разочарованным в жизни государственным мужем лет сорока или около того. А тут – не угодно ли – какой-то темнокудрый юнец, изящный, как картинка, и одетый, как истинный аристократ.

– Ви и в самом деле Равенель? – спросил Бэйли. – Депут… депют… – он споткнулся о слово «депутат» и побагровел.

– Может быть, вы сначала выучите французский язык, гражданин? – предложил юноша. – Тогда и поговорим.

Бэйли затравленно оглянулся на французов и решил начать с Терезы.

– Откуда ви знать, что это Равенель? – требовательно спросил он.

– Он допрашивал меня когда-то, – ответила Тереза. – Если бы он мог, он бы послал меня на гильотину. Но у него не хватило доказательств!

Сельский священник вздохнул и принялся перебирать четки. Это был светловолосый, неулыбчивый человек с сурово сжатым ртом. Крестьяне, разинув рты, таращились на золотые эполеты маленького английского офицера.

– Вы Жюльен Равенель? – спросил Ларсак, нагло, в упор рассматривая юношу. – Ничего себе! – И он разразился оскорбительным смехом.

– Что ви делать возле наш город Дюнкерк? – осведомился Бэйли.

– А это ваш город? – удивился Равенель. – Не знал!

Бэйли дернул щекой и буркнул по-английски, что они все равно возьмут Дюнкерк, чего бы это им ни стоило. Равенель стоял и улыбался, и Армана не покидало неприятное ощущение, что этот юноша даже в плену ощущает свое превосходство над ними. Во всяком случае, держался он безупречно.

– Граф, – вмешался Ларсак, – может быть, вам нужна помощь? Если вам угодно, я могу заняться этими крестьянами, чтобы вы не тратили время зря. – Он кивнул на остальных задержанных.

– Да, конечно, – с облегчением промолвил Бэйли. – Узнайте у них, кто они такие и что тут делают.

– Идемте, госпожа маркиза, – сказал Оливье. – Вам надо будет где-то устроиться, пока мы не вошли в город.

Тереза вышла в сопровождении Армана и Оливье, но даже в дверях то и дело с ненавистью оборачивалась на Равенеля. Он же словно вовсе не замечал ее.

– Каков мерзавец! – в сердцах проговорила она, когда они вышли наружу. – Этот ваш Бэйли… не знаю, с чего он вообразил себе, что я шпионю для синих! А ведь если бы я не сказала ему о Равенеле, наверняка он бы его упустил!

В домике охотника Робер де Ларсак принялся допрашивать задержанных крестьян, в то время как в другом углу комнаты Бэйли пытался вызнать у Равенеля, для чего он пытался пробраться в Дюнкерк. Однако беседовать с депутатом было нелегко: он притворялся, что не понимает французского своего собеседника, и между делом говорил умопомрачительные дерзости, которые выводили из себя английского аристократа и придавали его лицу вовсе не аристократический клюквенный оттенок.

Что же до Ларсака, то он не сомневался, что ему выпала легкая миссия. Олухи-часовые в последнее время хватали всех подряд, и одного взгляда на лица крестьян было достаточно, чтобы понять, что те никогда не были шпионами. Для начала Ларсак взялся за старуху. Он не предложил ей сесть, а оставил стоять и забрал у нее корзинку. Старуха протестующе замычала.