СИНЕЕ ЖЕЛЕЗО

Умные глаза наместника смотрели печально, и под этим взглядом Анту стало досадно за свою несдержанность.

«Что толку, – подумал он, – топтать кусок кожи. Ведь ты догадывался, что шаньюй рано или поздно затянет аркан на твоей шее. Он знает: народ будет возмущен поборами и это возмущение обернется против тебя, асо. И тогда ты, удерживая власть, позовешь на помощь хунну...»

Словно подслушав мысли Анта, Ли Лин сказал:

- Расчет шаньюя прост. Он поставил тебя перед выбором: либо ты будешь верен ему, либо объявишь войну. В первом случае он поддержит тебя, и ты останешься вождем, но тебя возненавидит народ; во втором случае тебе придется иметь дело со стотысячной армией шаньюя, как только откроются перевалы. А к войне ты не готов, и хунну это знают не хуже тебя. Шаньюй назначит на твое место другого человека. В стране вспыхнет междоусобица. Так во все времена поступали китайские императоры, и тогда начиналось самое страшное – братоубийственная война!

- Среди моего народа не найдется предателя!

- Ты молод, асо, и плохо знаешь мир, – с мягкой улыбкой возразил наместник. – Я очень высокого мнения о твоих соплеменниках, но и среди них найдутся люди честолюбивые и завистливые. Ты знатен и довольно образован в сравнении с окружающими. А человека, который выше своих соплеменников, всегда ненавидят. Запомни это, асо.

- Что же вы посоветуете делать? – спросил Ант, начиная понимать, куда клонит наместник.

Ли Лин неторопливо принес запечатанный кувшин вина и налил две фарфоровые чаши. Густое рубиновое вино пахло имбирем.

- Что делать? – переспросил наместник, осушив чашу. – То же, что делают десятки других народов, покоренных хунну. Они ждут.

- Ждут чего?

- Самые великие царства не вечны, асо. Они как люди: рождаются, мужают, дряхлеют и наконец умирают. «Любая жизнь – ночлег в чужом краю и долголетнем с камнем не сравнится». Так сказал один поэт. – Джуки–князь вновь налил себе вина. – Уметь ждать, чтобы уцелела голова, важное умение, асо. Об этом мне говорил мой друг Сыма Цянь. И, как видишь, мы оба дождались: он стал чжуншулином, а я наместником в этой холодной северной стране. – Ли Лин скрипнул зубами и продолжал: – Мы потеряли честь, но сберегли головы, асо, а вот ты свою не бережешь. Ты знаешь, кто такой Этрук?

- Впервые слышу.

- Этрук – это «око шаньюя». Он поставлен следить за всеми нами, в том числе и за Ой-Барсом. Этрук – родственник Ильменгира, а вы ему переломали кости. Он еле добрался сюда и теперь лежит, и охает...

- Это тот хунну, который приезжал к оружейникам? – хмуро спросил Ант. – Он сам во всем виноват.

Ли Лин опять опрокинул чашу и кивнул:

- Конечно, сам виноват, асо. Мне это напоминает одну притчу. Хочешь расскажу?

Ант пожал плечами.

- Так вот: повздорили два человека, и в драке укусил один другого за нос. Укушенный подал на обидчика в суд.

«Зачем ты укусил его за нос?» – спросил судья. Обвиняемый стал отпираться: «Он сам себя укусил», – «Как же так? – удивился судья. – Ведь нос–то находится выше рта». – «О ваша честь, чтобы достать нос, он вскочил на кровать!»

Ли Лин рассмеялся.

«Он совсем пьян, –подумал Ант, – или притворяется. Зачем он проговорился про Этрука? Может быть, он хочет избавиться от соглядатая?»

- Как подвигается строительство дворца, князь? – спросил Ант, уводя разговор в сторону от «шаньюева ока».

- О, дворец растет. Ваши мастера очень понятливы. Они все схватывают с полуслова. Попроси Артая, чтобы он изготовил дверные ручки покрасивее. Я дам тебе образец.

- Хорошо. Я скажу ему.

- А ты не хотел бы поселиться со мною, асо? Места здесь хватит и для твоей семьи. Мы весело заживем. – Наместник поднял голову от чаши, и Ант увидел, что взгляд у него совершенно трезвый. – Что же ты решил относительно подати?  – Я должен посоветоваться со старейшинами, – уклончиво ответил Ант. – Мы что-нибудь придумаем. А сейчас мне нужно поспать.

Глава 9

Время летит, точно трехлапый ворон, живущий на солнце. Оно бежит, как быстроногий заяц, который в лунной ступе толчет из звезд снадобье бессмертия. Но не дождаться человеку волшебного снадобья, и коротка его жизнь...

По ночам, когда за бревенчатыми стенами дома шаманила метель, скликая снега, холодно становилось у наместника на сердце, точно и его овевал этот неприкаянный зимний ветер. И тогда Ли Лин год за годом начинал перебирать в памяти прошлое, сам не зная зачем. Скорее всего, он отыскивал тот день, когда судьба повернулась к нему спиной.

«За что счастье изменило тебе? Ты был хорошим солдатом, Ли, ты был честен и храбр. И глупцом тебя не назовешь. Так чего же тебе не хватало? Впрочем, ты знаешь, чего. Хитрости и раболепия. Ибо только ими живы во все века царедворцы».

Ли Лин тосковал по родине. Не радовало его даже то, что строительство дворца подходило к концу. А дворец удался на славу – крепкий и долговечный. Его четырехскатную двухъярусную крышу поддерживали мощные деревянные столбы. Они опирались на песчаниковые плиты, врытые в землю на глубину человеческого роста.