Синее золото

Остин закатил глаза. Ему не терпелось вновь подняться в воздух, и он уже думал, как бы потактичнее свалить отсюда, не обидев Тинука в лучших чувствах... как вдруг его взгляд коснулся винтовки на стене за прилавком. Военный карабин «М1», с какими американская пехота отправлялась на Вторую мировую. Остин и прежде видал «М1», но этот экземпляр со­хранился в исключительно хорошем состоянии.

—    Ваша винтовка? — спросил Остин у Тинука.

—    Дед отдал ее мне, но на охоту я хожу со своим ружьем. У этого карабина своя история. Точно не хотите поговорить с Кларенсом? Гарантирую, время потратите не зря.

Заметив, что Остин воспылал к старику интересом, Зава­ла произнес:

—    Ну, я в принципе не против вытянуть ноги. К тому же нам дотемна домой не надо.

Верно сказал: световой день сейчас длится больше двад­цати двух часов, а период темноты после заката составляет всего ничего.

Майк повел их по раскисшей тропинке вдоль других фа­нерных хижин, мимо стаек круглолицых ребятишек, спящих эскимосов и веревок с развешанными на них ломтями лосо­сины. Поднявшись на крыльцо самой маленькой хижины, он постучал в дверь — изнутри пригласили входить. Перешаг­нув порог, они оказались в однокомнатном помещении. Пахло древесным дымом и чем-то мясным, что готовилось на поле­вой плите. Из мебели в комнате стояли только двухъярусная кровать в углу да стол, накрытый клеенкой в красно-белую клетку. За столом сидел мужчина возрастом, наверное, с один из местных ледников и аккуратно раскрашивал фигурку по­лярного медведя в шесть дюймов высотой. Тут же стояли го­товые фигурки: волки, орлы.

—    Деда, тут люди хотят послушать историю твоего кара­бина.

На морщинистом лице старика блеснули темные азиат­ские глаза, в которых читались большой ум и хорошее чув­ство юмора. На носу у Кларенса сидели очки в черной опра­ве, а седые волосы разделял аккуратный боковой пробор. Го­стям старик улыбнулся от уха от до уха. Годков ему на вид было за восемьдесят, но руку он пожимал с костедробильной крепостью. Казалось, он еще может забороть и морского льва.

Впрочем, говорил этот гигант кротко, и тихий голос его зву­чал подобно шелесту снега на ветру.

—    Мне пора в лавку, — напомнил его внук. — Когда верне­тесь — я уже заправлю вам самолет.

—    Я делаю фигурки для сувенирного магазина в Анкоридже, — поведал старик, откладывая в сторону и медведя, и кра­ски. — Рад, что вы заскочили. Как раз к обеду.

Указав на два колченогих табурета, он — не обращая вни­мания на протесты — налил Остину и Завале рагу в фарфо­ровые пиалы с ивовым узором. Отправив в рот ложку соб­ственной стряпни, Кларенс как бы показал, что бояться не­чего.

—    Ну как? — спросил он.

Отхлебнув по ложечке, Остин и Завала признали рагу вполне даже вкусным.

Старик просиял от удовольствия.

—    Это из мяса карибу? — спросил Завала.

Порывшись в мусорном ведре, старик вытащил консерв­ную банку из-под говяжьего рагу «Динти мур».

—    Майк — добрый внук, — сказал Кларенс. — Они с женой покупают мне еду, вот я сам и не готовлю. Думают, что по­сле смерти супруги я одинок. Гостей люблю, да, но вас, ребя­та, утомлять не собираюсь.

Остин оглядел комнату: стены украшены примитивными гарпунами и изделиями эскимосского народного промысла; репродукция Нормана Роквелла — мальчик в кресле у дан­тиста — гармонично соседствовала с яростной маской моржа; тут же висели семейные фотографии (много было снимков симпатичной женщины, наверное, покойной бабушки Тинук). Самым необычным предметом оказался компьютер в углу. За­метив удивленный взгляд Остина, дед Тинук сказал:

—    Потрясающая вещь. У нас есть спутниковая связь: дет­ки изучают по сети окружающий мир, а я могу позвонить ко­му угодно, так что одиноко мне не бывает.

Оказалось, Кларенс отнюдь не старпер, и Остин даже пожа­лел, что так торопился и не хотел с ним поначалу встречаться.

—    Если не возражаете, нам бы очень хотелось услышать ва­шу историю, — сказал он.

Дед Тинук с шумом выскреб из тарелки остатки рагу и, отнеся посуду в раковину, снова сел на место. Прищурился, словно с трудом припоминал давние события, однако, когда он заговорил, стало ясно: старик уже не раз делился воспо­минаниями.

—    Пошел я как-то на охоту. В реке тогда водилось много форели и лосося, в лесах — много лис и оленей. Никогда я с пустыми руками не оставался. Была у меня алюминиевая лод­чонка с мотором, хорошая такая, удобная. От дома я отходил далеко и потому сразу не возвращался. Ночевал пару дней на старом аэродроме.

Остин глянул на Завалу. На Аляске аэродромов пруд пруди.

—    Где находился тот аэродром?

—    Где-то на севере, он еще после Второй мировой остался. Служил перевалочным пунктом для боевых самолетов про­тив русских. Аэростаты там запускали, чтобы подлодки ис­кать. От базы мало чего сохранилось. Я себе присмотрел од­ну хатку, где можно огонь развести, обсохнуть да согреться. Спокойно передохнуть до возвращения домой.

—    И как давно это было?

—    О, лет пятьдесят назад. Память сейчас уже не та. Пом­ню, правда, как мне запретили там показываться.

—    Военные?

Старик кивнул.