Сингулярность

– О, как лихо все закручено, – медленно проговорил цэрэушник. – Это будет дорого стоить.

– Сколько? – коротко спросил глава МНБ

– Ты о деньгах? Нет, мне деньги не нужны. Ты теперь будешь должен мне услугу. Пообещай, что не подведешь.

– Я никому ничего не обещаю. Но выполню любую твою разумную просьбу, если она будет во благо Америки.

– Ну конечно, во благо. О чем речь, – обиженно ответил Корман.

Закончив разговор, Корман еще некоторое время в раздумье смотрел на терминал спецсвязи, потом достал небольшой спутниковый телефон, подключил его к терминалу и нажал кнопку быстрого набора номера.

– Извини, что так поздно беспокою, босс.

– Ничего. Если беспокоишь, значит дело того стоит, – зевнув в трубку, ответил Райнер. – Выкладывай, что у тебя там опять бабахнуло.

– Да в регионе, вроде, все спокойно, насколько понятие «спокойствие» применимо к Ближнему Востоку. Тут другое – мне только что звони Бэйтс с одной очень необычной просьбой. – Корман быстро пересказал директору ЦРУ суть разговора и спросил: – Что мне делать? Он говорит, что инструкции идут напрямую от Президента. Не выполнить их я не могу, но позвонить тебе все-таки решил. Запиши это в счет уплаты долга за прикрытие Афганского маршрута* (*Маршрут, по которому Афганский героин поставляется в Европу).

– Да... Ситуация, – озадаченно промычал в трубку Райнер, вспомнив запрос из МНБ по женевскому коллайдеру и состоянию швейцарской агентуры. – Ты пока действуй, как просил Бэйтс. Я сейчас свяжусь кое с кем и уточню у знающих людей, что за игра идет вокруг ускорителя.

Директор ЦРУ отзвонился буквально через несколько минут, голос его звучал немного растерянно и даже раздраженно, как будто он только что сообщил кому-то важному очень плохую новость и получил за это незаслуженную взбучку.

– Твою мать, Корман, ты не представляешь, сколько дерьма сейчас происходит вокруг коллайдера, какие люди завязаны. И мы об этом ни черта не знаем. Я просто охреневаю, – скороговоркой выпалил он и тут же спохватился: – Так... Нам нельзя допустить разрушения ускорителя. Это мой прямой приказ.

– Мне отменить вылет? Остановить экипаж? – насторожившись, спросил Корман.

– Нет. Если ты отменишь вылет транспорта с «птичками», Бэйтс это узнает и сразу начнет копать.

– Ладно. Тогда пусть они вылетают по плану и спокойно летят в Англию без сброса «птичек» над Швейцарией.

– Тоже не выход, – отрезал Райнер. – Тогда Бэйтс поймет, что его обвели вокруг пальца. Здесь нужно сделать так, чтобы «Глобмастер» не выпустил «птичек» по уважительной, так сказать, причине. А какая уважительная причина может случиться с самолетом?

– Так ты меня совсем без людей оставишь, – посетовал Корман.

– Такая у них работа. А я потом поговорю с генералами, и можешь в качестве компенсации выбрать себе кого-нибудь из военной разведки. Там ребята хоть куда.

– Ладно. Сделаю все, как надо, – согласился Корман и отключил сатфон.

Швейцария

Разговор с Драгиным и Тьери закончился далеко за полночь. Технические детали следующего запуска больше не затрагивали. Говорили о многом: о быстро меняющемся мире, об угрозе, которую Америка представляет для Европы, о том, что было, что будет и что могло бы быть. Разведчики оказались интересными собеседниками и вполне дополняли друг друга. Мягко, без излишнего давления они подводили ошарашенного чередой событий последних часов доктора Ривье к естественным выводам. Ведь он, как и многие теперь в сытой Европе, не следил за новостями и не интересовался политикой, ограничив круг своих интересов работой, семьей и немногими друзьями. Но, как выяснилось, мир был гораздо больше, сложнее и опаснее, чем он предполагал. Более того, этот такой привычный, уютный мир стоял на грани ужасной катастрофы, способной его разрушить и унести жизни сотен тысяч европейцев.

Американцы... Ник никогда их толком не понимал да и не интересовался тем, что происходит за океаном. Ему они казались глупыми, капризными, избалованными детьми, нашедшими в песочнице палку и бездумно размахивающими ей, чтобы напугать тех, кто послабее. Иногда они больно получали по носу от других детей и очень сильно на это обижались, иногда палка сама отскакивала и била их по лбу, вызывая искреннее недоумение. Но, несмотря на синяки и ссадины, несмотря на презрительное хихиканье равных по силе сверстников, Америка с завидным упорством молодого познающего мир шимпанзе, потешно рыча и скалясь, продолжала лазить по песочнице, размахивая своей палкой.