Сингулярность. Образы «постчеловечества»

Отсюда следует два важных вывода касательно описанного подвида писателей. Первый: если в какой-то момент читательская аудитория резко схлопнется, а книги принципиально перестанут издавать существенными тиражами, писатели-экстраверты в тот же миг перестанут заниматься традиционной литературой (в смысле «создания художественных текстов, предназначенных для прочтения»). Они скорее будут писать сценарии для кино и театра. Потому что придуманные ими истории и созданные ими смыслы должны доходить до других людей. И второй вывод: если бы писатели этой категории вдруг смогли без экономических и прочих проблем в любом количестве сами снимать кино по собственным сценариям, они предпочли бы это занятие написанию текстов, поскольку как коммуникативное искусство, как медиа кино в наши дни дает литературе сто очков вперед: кино ведь смотрит гораздо большее количество народу, нежели читает художественную прозу. А в перспективе, как мы уже видели, этот разрыв станет и вовсе непреодолимым. В этих условиях писатель-экстраверт просто не сможет добиваться своих коммуникативных или пропагандистских целей прежними средствами, и потому предпочтет скорее перестать писать, нежели перестать сочинять истории для людей. Функция сохранится, пережив и преодолев прежние (литературно-текстовые) средства.

Вероятно, на этом месте внимательный читатель данных заметок поспешит поймать меня на слове и строго спросить: «Если ваши рассуждения верны, почему же до сих пор мы не наблюдаем столь массовой переквалификации писателей в кинодеятели?» Верно, не наблюдаем, отвечу я. И тому есть целых три серьезных причины.

Рассмотрим следующую аналогию. Почему типичный средний бард (пардон, автор-исполнитель) всегда сам, явно не бог весть как, играет свои песни на гитаре и поет их собственным, очень средним голосом с невнятной дикцией и невеликим диапазоном? Неужели он считает их недостаточно хорошими для серьезного исполнения — с ансамблем или оркестром, с профессиональным вокалом? Если отвлечься от традиций жанра и сопутствующих сентиментальных комментариев типа «так песни звучат душевнее», ответ здесь заключается в трех основных причинах. Во-первых, откуда у него деньги на оркестр, певцов и студию? Иными словами, первая причина — экономическая. Во-вторых, если он отдаст свою песню какому-нибудь профессиональному певцу, и она вдруг станет популярна, то вся слава достанется этому певцу, а об авторе песни никто и не вспомнит, его имя нигде не прозвучит, поскольку так устроен современный шоу бизнес. Назовем эту причину честно — стремлением к личной известности и популярности. И наконец, в-третьих, сделав свою песню, первоначально всецело являвшуюся плодом его личного индивидуального творчества, предметом творчества коллективного, автор полностью теряет контроль над процессом. Аранжировщик самовыразился, дирижер самовыразился, музыканты и певцы самовыразились — глядишь, от первоначального замысла остались рожки да ножки. Кого это устроит? Кого-то и устроит, но далеко не всех. Таким образом, третья причина «самостийности и незалежности» автора-исполнителя заключается в том, что автор хочет творить сам, а не в команде. Пусть даже результат получится объективно хуже, зато на 100 % творение мое. Позиция ясная и заслуживающая всяческого уважения.