Сингулярность. Образы «постчеловечества»

Совершенно также обстоит дело и с литературным творчеством. По очевидным экономическим причинам никто не станет экранизировать все книги, которые ныне пишет все большее количество писателей. Вторая причина тоже понятна. Вот сняли «Турецкий гамбит» и «Статского советника», а слава досталась вовсе не Акунину, и даже не режиссерам, а почему-то в основном актерам. Хотя почему это «почему-то»? Актеров зритель видит, они даны ему в непосредственном ощущении, а режиссер и сценарист — они за кадром, скорее подразумеваются, чем воспринимаются. Вот и все объяснение. Правда, Лукьяненко после «Ночного дозора» поимел-таки славу русского фантаста номер один, но это скорее исключение, подтверждающее правило. В общем, кино явно отбирает возможную славу у писателя, и тем более — на 100 % — у сценариста, и щедро перераспределяет ее по оси «режиссер — актеры». Наконец, как мы уже говорили выше, писатель в еще большей степени (по сравнению с автором-исполнителем песен) привык единолично контролировать и творческий процесс, и творческий результат. Писатель сочиняет свой мир. Он один знает, как выглядят в этом мире герои, здания, машины, деревья и все остальное. Он один знает, как его герои разговаривают, какие у них голоса, как они ходят, как спят, как пьют чай. В этом мире писатель — полноправный и единоличный демиург. Расстаться с такой властью или даже поделиться ей, пустить на свою законную территорию каких-то продюсеров, режиссеров, актеров, художников по костюму и декораторов, да еще бог знает кого — всю киногруппу! — вряд ли захочется даже под угрозой тотального падения тиражей. Так что даже если каким-то чудом удастся разрешить первые две проблемы, писатель никогда не поступится своим интеллектуальным статусом единоличного творца. Киношники могут сколько угодно смеяться над «кустарями одиночками без мотора», но, как ни крути, писатель — единственный из всех «деятелей искусств», кто способен создавать столь объемные иллюзии в одиночку. В этом смысле (КПД = количество затраченных денег и человеческих усилий, деленное на произведенный эффект) литература — наиболее экономичное и наиболее мощное из всех искусств. Кто же от такого добровольно откажется?!

— Тогда к чему были все предыдущие рассуждения? — резонно спросите вы. И в ответ я сперва привлеку ваше внимание к слову «добровольно», а затем вновь напомню, что эффективность литературы сохраняется лишь до тех пор, пока значительное число людей не только пишет, но и читает книги. А если книги читать и издавать перестанут? То-то. Вот тогда и состоится окончательная миграция писателей в сценаристы. Да что там миграция. Это будет исход. Горестный, со стенаниями о золотом веке и земле обетованной, которые приходится оставлять позади. Где вы — независимость, слава и статус Творца в собственном выдуманном мире? Остались в прошлом вместе с гордым именем «Писатель». Другие будут отныне рассказывать (точнее, показывать) человечеству истории и навевать/ развеивать сон золотой.

Не правда ли, печальная картина. Между тем, наш предыдущий анализ показывает, что она подготовлена всем предшествующим ходом истории, и избежать ее позволило бы разве что чудо. И то еще непонятно — какое такое чудо могло бы спасти умирающую писательскую профессию. В самом деле, представим себе, что к отчаявшемуся писателю-экстраверту эпохи победившего мультимедиа вдруг явился… ну, допустим, Старик Хоттабыч и предложил бы исполнить его самое глубинное желание. Чего бы попросил этот гипотетический писатель для себя и своих собратьев по отслужившему свой век перу? «Дорогой Хоттабыч, — взмолился бы, я думаю, он. — Посрами проклятых киношников. Сделай так, чтобы мы сами могли снимать фильмы — не затратив ни копейки, без помощи режиссеров и актеров, и за тот же срок, за какой обычно пишем книги!» Конечно, Хоттабыч только рассмеялся бы ему в ответ. Но совсем не по той причине, по какой вы думаете. «О, несчастный отсталый гуманитарий, — сказал бы ему мудрый джинн. — То, о чем ты просишь, и так уже возможно благодаря вашим современным технологиям, без всяких чудес и заклинаний. Лучше я сохраню волос в моей драгоценной бороде для кого-нибудь, кто больше нуждается в моей помощи!»