Сингулярность. Образы «постчеловечества»

Как мы уже заметили выше, музыку можно слушать в двух режимах — фоновом и целенаправленно. В фоновом режиме, когда мысли и внимание сосредоточены на чем-то другом, нас как раз очень устраивает то, что музыка близка к мономедиа. В этом случае она используется в качестве вспомогательного средства, заполнителя незадействованной сенсорной модальности в процессе какой-то иной нашей деятельности. Скажем, мы ведем машину. При этом глаза, руки и ноги у нас полностью заняты, чувство смысла вполне удовлетворено задачей анализа дорожной обстановки — но вот незадача! слух — тоскует, ему нечем заняться. А человеческая природа не терпит пустоты в области сенсорных восприятий. Поэтому водители в машине всегда включают музыку — чтобы заполнить сенсорную пустоту в аудио-модальности. Рассмотрим теперь симметричную ситуацию — люди пришли как раз конкретно послушать музыку, например, в консерваторию. Они сидят и слушают. Но ведь получается, что в этот момент, в противоположность описанному водителю, они страдают от незаполненности всех базовых чувств, кроме слуха — они не двигаются, не думают над дорожной ситуацией и не двигают руками-ногами — только сидят и слушают. Реакция большинства нормальных людей на такое времяпрепровождение очевидна — «скукотища». К таким же нормальным людям относились и просвещенные покровители искусств в средневековой Европе. Поэтому на свет немедленно появились балет (музыка+визуальное зрелище), опера (музыка+слово+осмысленный сюжет), танцы (музыка+движение) и т. д. и т. п. Вершиной такого развития стали современные музыкальные (песенные) видеоклипы, а также рок-концерты с танцами, пивом, травкой, пиротехническими шоу и прочим интерактивом.

Я, конечно, немного утрирую, но с точки зрения тенденции смысл истории музыки именно таков. Во-первых, к основной модальности, которая продолжает быть ведущей и определяет собственно данный вид искусства, обязательно должны добавляться заполнители всех остальных незанятых модальностей. Во-вторых, в основной модальности тенденция требует стремиться к наибольшей сенсорной плотности (дробной размерности больше единицы). Последний вывод легко продемонстрировать не только на примере полифонической музыки, но и на примере клипового видеоряда, стремящегося стать все более насыщенным, рваным и шокирующим.

Что означают эти тенденции применительно к бесписьменной поэзии? Основная модальность поэзии — аудио-смысловая. «Фрактальное насыщение» смыслового измерения пояснять не нужно — попытки такого рода предпринимаются постоянно — как на уровне работы со словом, так и на уровне работы с образом. «Фрактальное насыщение» звукового ряда за счет «многоголосой поэзии» вряд ли возможно без ущерба для смыслового измерения — большинство людей не в состоянии разобрать смысл текстовых сообщений, которые зачитывают одновременно несколько человек. Зато это можно сделать за счет музыкальной «подложки». При этом хочу обратить внимание: стихи с музыкальной подложкой — это не песня и не рэп. В песне слова находятся в подчиненном положении по отношению к музыке. В рэпе и слова и музыка подчинены ритму. Мы же говорим здесь именно о стихах (лидирующая модальность — словесно-смысловая), дополненных до фрактальной размерности в базовом для себя аудио-измерении. Далее, согласно рассмотренной тенденции, должны задействоваться элементы визуальной модальности. И вот перед нами окончательный продукт — видеоклип на стихи с музыкальной подложкой.

Это и есть та медиа-форма (копируемый и транслируемый субстрат), к которой неминуемо придет поэзия в постписьменную эпоху. Более того, со временем аудио-видео-поэзия вытеснит не только печатную, но и просто аудио-поэзию. Вы спросите, почему этого не произошло с музыкой и аудио-видео-клипы до сих пор мирно сосуществуют с обычными музыкальными записями. Объяснение простое — аудио-музыку спас фоновый режим прослушивания. Поэзия же в фоновом режиме слушаться не может, а при целенаправленном прослушивании всегда выиграет та медиа-форма, которая одновременно заполняет максимальное число сенсорных каналов.