Сингулярность. Образы «постчеловечества»

Пытаясь регулировать деятельность институтов, этика, конечно, несет на себе черты своего происхождения на микроуровне, и особенно явно это видно на ранних попытках создания макроморали — например, толстовстве. Социальное учение Льва Толстого можно было бы считать именно попыткой разработки институциональной этики (мезо— и макроморали), то есть учения о регулировании всех сторон общественной жизни на базе этических принципов. Такое грубое замыкание микро— и макроуровня привело к тому, что Толстой просто отрицал многие социальные явления, не имеющие отношения к жизни «простого человека» — искусство вообще «упразднялось», а наука должна была перейти от вопросов космических к бытовым. Впрочем, современная макроэтика ушла от Толстого не очень далеко, требуя от экономики борьбы с голодом и неравенством.

Но для этого есть свои резоны. Л. В. Коновалова считает, что возникновение прикладной этики объясняется процессом гуманизации человеческого общества и пониманием ценностей индивидуально-личностного характера.[49] Получается, что поскольку ценности низового, индивидуального уровня приобретают больший вес и значимость, их проецируют на более высокие, коллективные уровни.

В этих новых условиях и этика и даже мораль начинают активно использоваться в самой разной публичной пропаганде — и в пользу экологии, и ради помощи беженцам и по иным публичным вопросам. Традиционная мораль не забывается, наоборот — она «гальванизируется», используясь в качестве пропагандистского ресурса — пиетет, испытываемый людьми перед традиционными моральными ценностями активно эксплуатируется любой идеологией. Например, традиции аскетической морали сегодня актуализированы во имя критики потребительского общества — но опять же, не ради самой критики, а для того, чтобы идея самоограничения потребления помогла бы решению экологических задач. Вообще сфера экологии часто оказывается местом реванша традиционных этических концепций — поскольку именно экологическую проблематику можно истолковать как демонстрацию краха и «безблагодатности» современной, цивилизации. Природа мистически одухотворяется именно для того, чтобы придать ей статус личности, по отношению к которой становятся возможными этические обязательства: мистика оказывается инструментом, с помощью которой экологию сближают с этикой.

И тут же мы видим, как этика становится инструментом решения глобальных проблем через внедрение эмоционального, спонтанного отношения к ним. В этом смысле этика выполняет ту же функцию, что и экологический алармизм — это попытки при разговоре о глобальных проблемах пробиться к эмоциональной сфере людей.

Благодаря описанию проблематики регулирования деятельности институтов на языке этики эта сфера становится более понятной для простого гражданина, простого избирателя — она становится более прочно связанной с эмоциональным фундаментом психики, таким образом, мораль выполняет популяризаторскую функции, и одновременно функцию инструмента манипуляции. Когда тому или иному подходу к решению социальных проблем приписывается моральная значимость, это автоматически является маркером-указателем для человеческих эмоций. Этическая пропаганда становится эмоциональной гимнастикой и эмоциональной инженерией, — не просто характерной для любой пропаганды «игрой на чувствах», но призывом к выработке определенных чувств.

Таким образом, в связи с институциональным развитием общества мораль меняет свои функции. С одной стороны мораль как де-факто взаимное страхование членов общества на случай несчастий отмирает по мере того, как эту функцию берет на себя общество: не требуется моральный долг детей перед родителями (основа традиционной китайской этики) если есть пенсионные системы и приюты — то есть институты подменяют мораль. Но мораль — «убеждения» — может быть основой для хорошей работы самих институтов!

Безответная ответственность

Мораль базируется на взаимности: это взаимная готовность людей помогать друг другу и воздерживаться от агрессии. Там где речь идет об институтах и организациях, о взаимоотношениях индивидов институтами или индивидов с обществом об уникальных или монопольных институтах — там с соблюдением принципов взаимности возникают большие трудности. Правительство или и крупная корпорация должны соблюдать этические принципы — но вовсе не потому, что рассчитывают на аналогичный ответ от своих партнеров, тем более, что, может статься, равноценных партнеров может просто не найтись. Если правительство берет на себя моральные обязательства по отношению к гражданину — то это не потому, что оно рассчитывает на такие же встречные обязательства. Пациент не может нести по отношению к врачу те же этические обязательства, что и врач по отношению к нему, тем более гражданин не должен также думать о своих этических обязательствах перед корпорациями.