Синяя папка. Сережка. Давным давно была война...

— По порядку… Сходил к каптеру, взял форму на мальца, взял сапоги. Каптер — ругаться, я — мол, это не мне, а старшина вернулся… Короче, взял. По дороге, нарисовался майор… Спросил, зачем форма. Ну я ему и говорю, что Овчаренко мальчишку в роту привел. Смирнов обматерил Овчаренко и меня заодно… Спрашивает, где они… Я и говорю, что у колодца. Тут он так завернул, по поводу мозгов и головы Овчаренко, что у меня ухи отвяли. Ну, думаю, трандец Овчаренко настал… А майор аж полетел к колодцу! Подходим к колодцу: старшина и малец обтираются полотенцами… и вот тут начался — концерт!

Майор и говорит: «Какого … … … … Тебя, старшина, в руку ранило или в голову? Какого хрена…»

Тут малый оборачивается — а малый весь пораненный, весь в шрамах и пулевых, и в осколочных… Только не это главное… Как глянул майор на мальчишку, так и засох на корню, как репейник. Рукой за лицо схватился — глаза закрыл. А малый, ка-а-ак заорет: «Дядя Леша!», бросился к майору и ка-а-ак прыгнет на него! Так вместе в пыль и упали, а у нашего майора, из-под руки, слезы в три ручья!

— Да ладно, — не поверил один из разведчиков. — Брехло! Всему бы поверил, но чтоб Смирнов слезу пустил? Брехло!

На следующий день разведчики собрались у небольшого болотца. Некоторым очень хотелось подшутить над пареньком, но стояли молча. Вчера они уже попробовали подшутить, когда старшина Овчаренко приехал с мальчишкой. А потом старшина привел в расположение не просто мальчишку, а младшего сержанта, который стал что- то плести из ивовых веток и лыка.

На шутки про сапоги и лапти мальчишка только взглянул на шутников и продолжил работу. Сделал три пары странных конструкций… Потом вернулся Овчаренко и заставил парнишку пришивать нашивки за ранения: две желтые и три красные. И шутить как-то расхотелось, но не верилось…

Полковник Черненко тоже был удивлен: мальчишка не только прошел по болотцу, но и в след за ним через болотце прошел здоровяк Овчаренко. Майор Смирнов тоже хотел пройти, но полковник остановил:

— Майор, не лезь в болото… Я все понял — толковый парнишка, оставляй у разведчиков.

Разведгруппа старшего лейтенанта Миленкина, из шести человек, в конце мая получила разрешение на проход в тыл противника через болото в районе деревень Раковичи и Михайловка. Болото Бридский мох в этом районе считались непроходимыми, что было на руку разведчикам. Задача стояла следующая: выяснить, какие части находятся на этом направлении в сторону Паричей. В этой разведгруппе был и Сережка. Серый и сам понимал, что еще слаб после ранения, но — напросился, а майор Смирнов поддался на уговоры, которые больше походили на шантаж. Знал бы Серый, чем обернется для него этот «шантаж»…

Болото прошли в мокроступах практически без проблем. На той стороне разведчики обнаружили несколько пулеметных точек и … и все. Фрицы верили своим картам, где болото Бридский мох был заштрихован сплошными линиями — считалось непроходимым.

После захода в одну из полусожженых деревенек — Раковичи, разведчики решали, куда идти дальше, в район Чернина или Селища. Решили искать удачу на дороге Чернин — Паричи. Быстро прошли около километра до очередного болота, потом 500 метров по болоту, по-пластунски по открытому пространству до дороги, пересекли дорогу и нырнули в лес. А на поляне… земляники видимо — невидимо, и это в конце мая! После небольшого отдыха к Сережке подошел Овчаренко.

— Серый, тут такое дело… — то ли смущенно, то ли хитро улыбнулся старшина, подавая вещмешок. — Дальше пойдешь в открытую, по дороге. Мы подстрахуем. Как появится стоящий язык — будем брать. Вот тебе вещи, переодевайся…

Сережка снял маскхалат, гимнастерку, галифе, достал вещи из вещмешка…

— Вы чего, издеваетесь? Это же девчячье!

— А чего издеваемся? Ну, девчячье… — начал старший лейтенант Миленкин.

— А что, мальчишечьего ничего не нашлось? — продолжал возмущаться Серый.

— А ты что, не слушал, что в хате говорили? А, ты же в охранении был! Слушай! Фрицы зачистили все деревни в округе: одни каратели сожгли, в других всех парней от 14 лет и мужчин угнали. Так что… будешь девочкой. — констатировал старший лейтенант.

— Не буду я девчачье одевать!

— Серый, ты хочешь операцию завалить? Хорош ломаться, не пряник! Тоже мне форья! — выдал старшина Овчаренко.

— А что такое — форья? — не понял Сережка.

— Форья? Ну, вроде ругательство… Ну… это как девка, которая ломается, вся такая из себя «фифа». Ну, вспомни фильм «Цирк»! Там к Орловой американец клинья подбивал, она ему «от ворот поворот», он ей в лицо тряпки дорогие кидает и кричит: «Форью, Мэри!»

— А-а-а! Фор ю, Мери! — дошло до Сережки, который начал безудержно смеяться. — Форья! Это кто ж додумался!? Форья!!!

— Ну-у, не знаю, у нас в деревне все так ругались!

— Хорош ржать, давай, переодевайся, — остановил Сережкину, почти истерику, старший лейтенант. Нахмурившийся сережка стал переодеваться.

— А че, щаплая (красивая) девчуха получается, правда калявая (стройная) слишком… Платочек не забудь, на лысоту-то… — чисто глумился один из бойцов.

— Да пошли вы… — не выдержал Серый.