Синяя соляная тропа

– Так ведь они же звери, дикие звери! Около года назад у Сул-Скерри я своими глазами видел, как самка тюленя разорвала взрослого мужчину, будто тряпичную куклу. А есть твари и пострашнее, чем тюлени… – Тут он заговорил тише, и в голосе его послышались грозные нотки. – На шхерах живут шелки. Днем обычные тюлени, по ночам они принимают человеческий облик и ходят средь нас, а мы того и не ведаем. Некоторые говорят, то все сказки да легенды, но я точно знаю: они существуют. Соблазняют наших женщин, извращают мужчин. Это проклятые твари, жестокие, не знающие Бога.

Шелки внимательно слушал рассказ о своем племени. Конечно, он не помнил жизни в клане Серых Тюленей, но сердце подсказывало ему, что китобой прав и шелки в самом деле существуют. Его одолела внезапная грусть, смешанная со странным восторгом от мыслей об этих чудесных созданиях, диких и свободных, как волны.

– Тогда как вы понимаете, кого убили на охоте – обычного тюленя или шелки?

– Тут нельзя знать наверняка, – ответил китобой. – Иногда, правда, замечаешь что-то в глазах. Тогда лучше напасть первым, и как можно быстрее. Эти звери сдерут с тебя шкуру, оглянуться не успеешь. И что я потом скажу Флоре, если не уберегу ее муженька?

Он снова рассмеялся, но его зять промолчал. Ночью шелки снилось, как он плавает в море, не чувствуя холода, сильный и свободный. А подле него – серый тюлень, прекрасный и мерцающий под лучами солнца. И тюлень поет волшебным голосом, заполняющим сосущую пустоту в душе. Во сне все его слова были понятны юноше:

В соленых полях среди волн океана
Блуждаем мы, некогда знавшие власть.
Нам снег обжигает старые раны,
Мы были цари, как могли мы так пасть?

В коже чужой и в одеждах чужих

По синей тропе соляной мы идем,
Тропе до Сул-Скерри в землях морских,
Беспечно и весело где мы живем.

Глава пятая

Время шло, зима была уже на исходе, и солнце вернулось на острова. Скоро снег начал таять, а ледяная корка на море – трескаться. Наконец китобой объявил, что доброе судно «Кракен» может отправляться в трехмесячное плавание у шхер.

– Тюлени возвращаются на север жирные, готовые плодиться, и шкуры у них блестящие, плотные. Такие уйдут по хорошей цене, – объяснил он и строго посмотрел на зятя. – Если хочешь построить свой дом и обеспечивать семью, выходи в море вместе со мной. Ты быстро заработаешь на шкурах, масле, китовых усах и моржовой кости.

Шелки понимал, что китобой прав, но Флора не разделяла энтузиазма своего отца. Однажды вечером он услышал, как она спорит с родителями, думая, что муж ее спит.

– Зачем ему так скоро выходить в море? Не лучше ли подождать, пока родится младенец?

– Он должен стать настоящим мужчиной и вносить свой вклад в семью, – отвечал ей отец. – Иначе как он будет заботиться о вас с сыном?

– Неужели нет другой работы, которая больше ему подходит? – взмолилась Флора.

– Твой отец зарабатывает морской охотой, и тем же жил твой дед, – строго вмешалась ее мать. – Почему твой муж не может пойти по их стопам?

– Потому что он мой, – сказала Флора, и мать рассмеялась.

– Пусть сам выбирает, чем ему заниматься. Ты не можешь вечно держать его взаперти.

* * *

«Это точно», – мысленно согласился с тещей шелки. И хотя ему вовсе не хотелось жить на охотничьем корабле, он слышал зов моря, а жизнь с родителями Флоры казалась ему невыносимой. Живот его жены становился все больше, и ребенок должен был родиться уже к маю. К этому времени он как раз вернулся бы с заработанным золотом. «Ты мог бы и сбежать за это время», – подсказал ему скрипучий голос в голове, и хотя шелки не уверен был, кому он принадлежит, голос этот вызывал у него уважение и доверие. Правда, он не понимал, зачем ему сбегать, ведь он не пленник и с ним любимая женщина с его ребенком во чреве. Прошлое для него подернуто туманом, но ведь неизвестно, каким оно было. И что за человек бросает жену с ребенком из-за неясных снов?

– Что тебе снится? – спросила Флора как-то ночью, когда шелки лежал с широко распахнутыми глазами, дрожа в темноте, но боясь заснуть.

– Я вижу море, – ответил он. – Я там не один и как будто не я.

Флора нахмурилась.

– С кем же ты?

– Не знаю, – сказал шелки. – Мы с ней плаваем вместе, не боясь охотников. В этих снах я понимаю язык океана, он зовет меня, и голос его так печален, что у меня сжимается сердце.

– Сердце? Твое сердце принадлежит мне и нашему ребенку.

– Знаю, но во сне…

– Хватит об этом, – резко оборвала его Флора и, отвернувшись, сделала вид, будто заснула. Остаток ночи они провели в тишине.

* * *