Синие берега

Он лежал, запрокинув голову, каска отвалилась назад, открыв сбившиеся светлые волосы. Со лба стекала вишневая струйка, лилась на пол, смешиваясь с водой, тоже еще не остановившейся. На губах пузырилась розовая слюна. Он синел на глазах Андрея. Смерть сделала лицо его, всегда растерянное, ровным, спокойным, и лежал он покорно, совсем мирно, как человек, удобно улегшийся спать. И если б не кровь, могло показаться, что спит он, спит, утомленный таким трудным днем. День и в самом деле был очень трудным.

— Воду же ж! Воду! — злился Пилипенко. Он не слышал, что стукнуло за спиной. — Тащи же, Мокрые-штаны!.. — Капли пота падали со лба, с бровей, с ресниц на грудь, и гимнастерка в этом месте потемнела. Не выпуская ручки пулемета, Пилипенко оглянулся и понял, что случилось. Плечи его сильнее затряслись над затыльником пулемета.

Тишка-мокрые-штаны умер тихо и так быстро, что и не поверить.

Пуля шлепнулась в косяк двери, этого он уже не слышал. Вторая пуля впилась в голову Тишки-мокрые-штаны, и, мертвая, она дернулась. Его убили второй раз.

Пули вонзались в потолок, в стены и уже в пол. «Взобрались на деревья, — догадался Андрей. — С деревьев бьют! Ну да! Вон с тех высоких груш!»

— Пиль! По грушам колоти! По грушам!..

— И по грушам! Да их, немцев, как мошкары… — Пилипенко длинно, забористо выругался, но легче ему не стало. Он опять выругался, без всякого чувства.

Андрей добрался до простенка. Один за другим, один за другим в саду накапливались солдаты, их и в самом деле уже немало. Андрей услышал над собой, со второго этажа, резкие очереди автомата: стрелял Семен. Отсюда, снизу, бил Пилипенко. Все равно: один за другим… один за другим… их уже много, немцев…

— Кипит… трясця твоей матери… Воды! — самому себе говорил Пилипенко. Он скрежетал зубами, от ярости, что ничего поделать не может.

— Валерик! — позвал Андрей. — Подбери, — показал на котелок возле Тишки-мокрые-штаны. — И воду. Живо!

Валерик схватил котелок и скрылся в коридоре. Минуты через три вернулся. Чуть было не упал у порога: пули просвистели у ног и, расщепив доски, ушли в пол.

— Гаси кожух! — бойко протянул он Пилипенко полный котелок.

Андрей взглянул на Валерика: в его глазах не было отражения страха.

Из сада бросили гранаты, две, сразу обе. Они не долетели до окна и разорвались в нескольких метрах от стены. В оконные проемы с выбитыми стеклами тянулся горячий дым. «Издалека бросили, — понял Андрей. — Не подпускать близко. И не давать ходу к дверям. Пулемет, да автомат мой, да винтовка Валерика, да автоматы Семена и отделенного Поздняева наверху… Отсечем! — Он взглянул на пол. — Еще три гранаты».

Резко трещали автоматы, наведенные на окна.

— Вон! Вон! Глядите! — Плечи Валерика подымались в такт его возгласам. — Вон у тополя! Длиннющий такой… Долбану сейчас… — Валерик щелкнул затвором винтовки и, увлеченный тем, что собирался сделать, отодвинулся от простенка. — Попаду в него. Точно, попаду!

— Прочь от окна! — гаркнул Андрей.

Валерик не успел нажать на спуск, густая дробь обсыпала оконный проем, отколовшаяся от рамы щепа разлеталась по классу. Он выпустил из рук винтовку, и винтовка громко шлепнулась внизу, у стены.

Андрей не успел поддержать Валерика, тот рухнул на пол. На ноги Андрея брызнула яркая молодая кровь. «Куда угодило? — не мог Андрей сообразить. — Куда?..» Глаза Валерика открыты, в них по-прежнему ни страха, ни чувства опасности. Только лицо удлинилось, губы сжались, брови потемнели. Андрею показалось, что увидел на этом, уже не слабом лице и складки в уголках губ, и рубцы, врезавшиеся от крыльев носа к подбородку, — все, чего еще утром не мог себе представить. Он взял худенькую, с золотистым пушком руку Валерика, какая она стала тяжелая! Валерик плакал, слезы текли малиновые, потому что по лицу текла и кровь, крови было больше.

— Все равно долбану его, — тихо стонал Валерик. — Я его запомнил, гада. Длиннющий такой… нос крючком… — Потом — сокрушенно: — Жалко… винтовку. В магазине остались… еще… три патрона… — Он закрыл глаза, губы чуть шевельнулись: — А я из Малаховки, под Москвой… У нас там дом с садом… Мама… — Он, кажется, улыбнулся тихой, медленной улыбкой.

— Полежи смирно, Валерик, — попросил Андрей. — Сейчас перевяжут.

— Лейтенант, — раздался дрогнувший голос Пилипенко. — Что с ним? — Он напряженно смотрел перед собой. Плечи его двигались влево-вправо. Пулемет бил в тополя возле ограды, у тополей притаились солдаты.

Андрей видел, Куски отваливавшейся коры падали на землю. Но мысли его занимало не это. «Валерик!..»

Рывком вылетел из класса.

4

— Мари-я-я! Мари-я-я!..

Крик Андрея тонул в частом треске стрельбы. Стреляли снаружи, стреляли из школы. Он ухватился за перила лестницы, кружилась голова: качался коридор, набок клонились окна впереди, и сам он будто вертелся вокруг себя. За накренившимися колоннами, у скосившихся правого и левого оконных проемов, валились и не могли упасть Вано и Петрусь Бульба со вскинутыми автоматами. Он подождал, пока все перед глазами встанет на место.

— Мари-я-я!