Синие дали

Старик пробрался через кусты к воде, взглянул на озеро — и не узнал его, так изменилось оно за это время.

Тепло лед съело почти совсем. Вода, спокойная и гладкая, блестела и искрилась на солнце, отражая, как в зеркале, голубое небо, белые кудрявые облака, спокойно плывущие в вышине, и голые ветки деревьев.

Дорога в город подсохла. Можно было отправляться в путь.

Домой Тихон вернулся в самом хорошем настроении. Весна, тепло, яркое, ласковое солнышко — все это немало веселило душу, ободряло, вливало новые силы.

— Собирай, Марья, в дорогу, — сказал он жене. — Председатель колхоза дал лошадь, и надо ехать. Если сегодня тронусь, суток через двое буду в городе. — Он подманил к себе лебедя и ласково проговорил: — Пришла пора расстаться нам с тобой. Все, зиме конец, и на дворе тепло уже, как летом. Поедем в город.

Лебедь вопросительно посмотрел на хозяина.

— В дорогу, да-да, — повторил Тихон. — Нечего тебе здесь в углу сидеть. Понимаешь?

Он подхватил птицу на руки, посадил ее в корзину и вынес на телегу. Потом полез на чердак, достал из укромного места припрятанные от старухи горностаевые шкурки и тронулся в путь.

За ним увязалась собака. Тихон сначала хотел было ее прогнать, но потом пожалел пса и даже сам позвал с собой.

Телега быстро катилась по мягкой, наезженной колее. Они миновали падь, перебрались через болото и выехали на берег. Почуяв свежий сырой воздух и близость воды, лебедь в корзине заволновался: забился, закричал.

Тихон вспомнил о письме из города и усмехнулся.

«Ничего я им не привезу, — весело подумал он. — Скажу, что «экземпляр» улетел. Улетел, да и все! Ловите, мол, сами. А нет, так покупайте у кого-нибудь другого. Не убивать же мне и впрямь Белого? А старуха, глупая, тоже поверила, будто я его и в самом деле на чучело продам. Обновку ей захотелось. Сдам вот горностаев и куплю, что надо. А Белый жить будет! Летать будет! Зря я что ли всю зиму за ним, как за дитем, ходил?»

Он остановил лошадь, снял с телеги корзину, отнес ее в кусты, открыл и отошел в сторону.

Увидев над собой небо, лебедь сейчас же высунулся наружу. Осмотрелся по сторонам и проворно выскочил на песок. Радостно крикнув несколько раз, он, переваливаясь из стороны в сторону, быстрым шагом побежал прямо к воде и, едва коснувшись ее грудью, взмахнул мощными крыльями. Шея у него вытянулась, сам он весь подался вперед и вдруг взлетел.

Собака с лаем бросилась за ним, но Белый был уже в воздухе. Плавно махая крыльями, он с каждой минутой все увереннее поднимался над лесом. Видя все это, Тихон помахал вслед ему шапкой. Лебедь в вышине сделал круг и, рассекая воздух, со свистом пронесся над озером. Громкое ячканье его донеслось до ушей охотника.

— Лети, милый! — крикнул Тихон ему на прощанье. — Лети выше! А худо будет — прилетай к нам обратно. Мы тебе всегда рады!

Тихон свистнул собаку и, когда она, виляя хвостом и скуля от радости, подбежала к нему, ласково погладил ее по голове.

— Ну что, Пушок? — спросил он. — Улетел гость-то наш? — и вздохнул. — Жаль, да что поделаешь. Птице, как и человеку, воля нужна, в неволе ей не житье, вот так-то! — заключил он и, подобрав пустую корзину, побрел к телеге.

СИНИЙ СЛОН

Ветер, неожиданно изменив направление, подул с берега в океан. Колючая снежная пыль змеей поползла следом за ним между торосами. Ветер подхватил ее на свои широкие крылья и, завертев столбом, бросил навстречу быстро скользящим нартам. В нартах сидели два человека: большой и маленький, отец и сын. Отца звали по-чукотски — Эрмэчин, сына — по-русски, Пашка. Эрмэчину перевалило за пятьдесят. Он был охотником. Пашка прожил на свете в пять раз меньше отца. Он учился в школе и тоже был охотником. Это знали все. И мать, и учительница, и начальник зимовки Степанов, и врач Андрей Иванович, и радисты… Эрмэчин много раз ходил вместе с сыном в море. Пашка помогал ему управлять байдарой, первым замечал в разводьях осторожного зверя, свежевал нерпу, а однажды сам застрелил моржа. После этого случая отец и сын стали ездить на охоту, как равные. Сейчас Эрмэчин вез Пашку из школы на каникулы домой. Пашка хорошо учился всю зиму. Эрмэчин подарил ему за это новенькую берданку, а учительница — большую красивую книгу. На обложке ее были нарисованы зеленые пальмы, ярко-розовый попугай с изогнутым, словно моржовый клык, клювом и большой вислоухий слон. Ни того, ни другого, ни третьего Пашка не видел никогда в жизни.

— Кто это? — спросил он, ткнув пальцем в длинный нос диковинного зверя.

— Слон, — ответила учительница. — Он живет на теплом юге. Книга — лучший подарок. Читай ее внимательнее.

— Лучший подарок для охотника — это ружье, — усмехнулся Эрмэчин.

— Отец говорит правду, — согласился Пашка, — ружье — помощник охотника. Книга, однако, тоже хорошо.

Пашка еще раз взглянул на слона и спрятал подарок учительницы за пазуху, под теплую пушистую малицу. Потом отец и сын сели в нарты. Эрмэчин гикнул, собаки рванулись и понесли их по снежной целине. Пашка, прячась от холода за широкой спиной отца, то и дело ощупывал приклад берданки.