Синие горы

— Можно. Чо, Слава, помочь пришёл? — Женщина устало улыбнулась. При свете одной-единственной лампочки было заметно, что она очень сдала последнее время. Дочка-красавица таяла на глазах. Только волосы после «химии» отрастут под чалмой — снова анализы плохие. И чудилось Наде, что с этими анализами и её жизнь потихоньку истончается, вместе с дочкиной ниточкой. Потому строительством занималась самозабвенно, исступлённо, будто с возведением этой церквушки появится какой-то кабинет для разговора с Богом, где можно будет напрямую договориться.

Взяв с полочки тетрадку, она провела какие подсчёты, отчёркивая карандашом строки. Потом прокричала мужу, орудующему электрофуганком:

— Ещё штук тридцать понадобится, Вань. Дак чо пришёл-то, Слава?

— Хотел спросить, а где поблизости можно покреститься? Ты ж в этом деле разбираешься.

— Вот молодец! — Надя даже посветлела в лице и разулыбалась. — А как тебе это пришло-то? Вроде в тюрьме, не в монастыре жил?

— Там и пришло. Иконы там вырезал. Батюшка был свой, тюремный. Но там не хотел креститься. Там вроде как для УДО, для показухи. А я для сердца хочу. — Славка застеснялся чего-то, отвернулся в сторону окна и глухо высказал наболевшее: — Может, потом получится семью свою найти.

— А ты потерпи маленько. Ещё чуть-чуть поднатужимся всей деревней, да и первую службу можно проводить. Колокольню и заборы, цветники позже. Главное, чтобы алтарь был, иконостас. Царские врата бы надо.

— А какие они — царские? — заинтересовался Славка.

— Ну, ты ж в церкви хоть раз был? Ворота, из которых выходит священник. Двери резные такие.

— Резные? А неверующий может их делать? Некрещёный? Да и судимый, — помрачнел Славка.

— Да если с чистой душой, так чо и не помочь. Тем более ты покреститься надумал. И тебе, даст Бог, зачтётся.

— Да мне уж зачлось раз, — невесело улыбнулся Славка. — Потому и хочу покреститься, покуда ещё не занесла нелёгкая в тюрьму. Там не собрался, на воле хочу.

— Можа, Господь и помог тебя припрятать, покуда никого не зарубил. А там вот побыл, пить бросил. Глядишь, всё и наладится. На всё воля Божия. А то бы, может, уж где под забором помер или в канаве по пьяни утонул… Господи, отнеси, — перекрестилась она на икону. — Давай-ка я тебе нарисую эти ворота, как я представляю. Может и правда, поможешь? Чисто из фанеры не глянется мне, большим мастерам заказывать — дорого. А ты вон в лесхоз какие красивые калитку и арку вырезал.

Славка присел на старенький табурет, поджидая, пока Надя рисует ему эскиз. От работы оторвался и Иван. Вопросительно взглянул на Славку, взял рулетку и кивком подозвал Славу, тут же замерил ширину между стенами. Подошёл к жене, дал размер, потом, тяжело взгромоздившись на табурет, проверил высоту комнаты и подписал вторую цифру.

— Представляет она, прораб нашёлся, — улыбнулся он, глядя, как супруга увлечённо разрисовывает эскиз для Славки. Подошёл, придвинул к себе табурет и основательно уселся, сложив на коленях свои ручищи. Неторопливо снял кепчонку с седых волос, в которых запуталась стружка, встряхнул кепку. Сбил об коленку опилки и, глядя на Славку серыми строгими глазами, сказал:

— Короче, если берёшься помочь, пойдём, покажу пиломатериал. Завезу тебе, когда скажешь. Хочешь — тут делай. Всё равно не целиком будешь делать, а фрагментами.

— Не, мне дома сподручнее. Инструмент весь имеется, верстаки длинные, приспособленные. Да и тесновато у вас тут.

На том и порешили. С этого вечера занялся Славка воротами. Нашёл в библиотеке цветные иллюстрации по храмам, подобрал интересный узор — вроде как пшеница, перевитая вьюнком, по периметру и виноградные кисти сверху. А потом про всё забыл: так хотелось сделать эти ворота. Чтобы ни у кого таких не было. Одним словом — Царские. Будто открылись они перед ним, ещё не сделанные. И казалось ему, что сделает их — и как-то само собой всё у него наладится. Хотя, честно сказать, не представлял, как. Где семья, толком и не знал. Жена от алиментов отказалась. Написала, что боится, что дети потом к старости его обязаны будут кормить и выхаживать. Слышал, что они вроде в Улан-Удэ. Писем ему никто из детей не писал. А вот слова «На всё воля Божия», Надеждой ему сказанные, как-то вошли голову, хоть он себе и не представлял, как тут эта воля вывернется, чтобы семья объявилась заново.

Лился пот со лба на золотистые вензеля из дерева, сопел Славка, нагибаясь пониже и рассматривая льющийся из-под резца узор, щурился, прикидывая, как провести линию, чтобы не испортить. Не до еды стало. Картошку с утра в печку забросит, чтобы испеклась, пожуёт и запьёт её прямо из носика чайника.

Красиво с воротами этими получалось, чего и говорить. Только вот самый верх заготовки, арочный, не давался. Как заколдованный. Как будто кто под руку подтолкнёт, чтобы не получилась затейливая резная ветвь.

Забежала как-то Надежда взглянуть на работу.