Синие туфли и счастье

Вот, значит, что он видит во сне, подумала мма Рамотсве. Дизельные двигатели. Тяговые реле. Топливопроводы. Ей снилось совсем другое. Часто она видела во сне своего отца, покойного Обэда Рамотсве, доброго и отзывчивого; человека, которого все уважали, потому что он был редким знатоком скота, к тому же во всех его действиях сквозило достоинство, неотъемлемое качество мотсвана старой закалки. Эти люди понимали, чего стóили, но не щеголяли этим. Они могли, не дрогнув, смотреть в глаза любому; даже самый последний бедняк не сгибался перед теми, у кого были власть и богатство. Люди не понимали – мма Рамотсве чувствовала это, – насколько духовно богаты были мужчины и женщины, придерживающиеся старых ботсванских традиций.

Мма Рамотсве думала о своем отце – о папе, как она его называла, – каждый день. И почти каждый день во сне он приходил к ней, словно никогда не умирал, хотя она понимала – даже во сне, – что отец давно умер. Однажды она обязательно встретится с ним, она это точно знала, что бы люди ни говорили о том, что наша жизнь заканчивается с последним вздохом. Некоторые вышучивают тебя, если ты считаешь, что присоединишься к своим родным, когда придет твой час. Что ж, они могут смеяться, эти умные люди, но мы должны надеяться на это, ведь жизнь без надежды – это не жизнь: вроде неба без звезд, вроде пустынного печального пейзажа. Если мма Рамотсве станет думать о том, что никогда больше не увидит Обэда Рамотсве, то почувствует горечь одиночества. В какой-то степени мысль о том, что отец где-то дожидался ее, придавала жизни мма Рамотсве цельность. Когда-нибудь она увидит и своего умершего сыночка, этого чудесного малыша, который крепко обхватывал ее руки своими крошечными пальчиками, а дыхание его было тихим, словно еле слышный шум ветерка в ветвях акаций в безветренный день. Она знала, что ее кроха находился вместе с другими умершими детьми там, куда уходят умершие дети, за Калахари, где бродят стада кротких белых коров, разрешающих детям кататься на своих спинах. А когда туда приходят умершие матери, дети встречают их, и матери могут обнять своих малышей и взять их на руки. Вот на что надеялась мма Рамотсве, и такую надежду – она это чувствовала – не стоит терять.

Но сейчас пора было составлять списки, а не мечтать, и женщина села за письменный стол и записала на листе бумаги по степени важности различные дела, которые занимали ее. Наверху листа она написала «шантаж» и оставила под этим словом пустое место. Здесь можно записать какие-то мысли, и она тут же нацарапала несколько слов: «Как знать?» Ниже шла запись: «Мистер Полопетси». Сам по себе мистер Полопетси не представлял никакой проблемы, но мма Рамотсве задело его упоминание о богатом дяде, отказавшемся от племянника. По ее мнению, это было несправедливо. Под фамилией мистера Полопетси она написала: «Скупой дядя – поговорить с ним?» Дальше шло название «Моколоди», а под ним: «Происходит что-то странное». И наконец, словно эта мысль пришла в последний момент, мма Рамотсве написала: «Пхути Радипхути – могу ли я сказать ему что-нибудь о мма Макутси?» Ее карандаш завис над последней фразой, затем она добавила: «Иметь в виду собственные дела?» И в завершение написала: «Поискать новые туфли». Это на первый взгляд казалось простым делом, но в действительности покупка туфель могла быть связана с некоторыми сложностями. Мма Рамотсве уже давно собиралась купить себе пару туфель взамен тех, которые она всегда носила на работу и которые уже несколько стоптались. Люди с традиционной фигурой быстро снашивают туфли, и мма Рамотсве иногда было трудно найти удобную обувь. Она никогда не гналась за модными туфлями, в отличие от мма Макутси, взять хотя бы ее зеленые туфельки с голубой подкладкой, но теперь раздумывала, не стоит ли ей последовать примеру своей помощницы и подыскать себе туфли хоть чуточку более изящные. Это было трудное решение, придется как следует подумать над этим вопросом, но мма Макутси может помочь ей, что, по крайней мере, отвлечет ее от проблем, связанных с Пхути Радипхути.