Синий город на Садовой

– А чего смешного-то! – весело вмешался Славка. – Малость охламонисто – да. Зато оригинально… Знаешь что, Нил? Я тебе сейчас дам ведро с зеленой краской и кисть! Ты будешь мазать стену бытовки, а я расставлю мольберт и сделаю с тебя набросочек, а? С дальнейшим прицелом на картину! Во какая будет картина! Том Сойер конца двадцатого века, портрет в огуречных тонах! Согласен?

Славиным словам никто не удивился. Знали, что Слава не только строитель, но и художник. Правда, без диплома, потому что из института ушел, поспорив с начальством. Зато уже участвовал в областных выставках неформального творчества.

– Как хотите, – похоронно отозвался Нилка.

– Для Тома Сойера он сегодня слишком кислый, – озабоченно заметил Федя. – Нил, да что с тобой? Ну, подумаешь, семейные неприятности! У кого их нет…

– У меня это с'скоро пройдет, – шепотом сообщил Нилка.

Слава, пряча беспокойство, сказал:

– Ну, если не Том Сойер, то "Зеленый мальчик". И будет еще один цветной пацан в живописи. Шедевр номер два.

– Почему – два? – удивилась Оля.

– Потому что в мировом искусстве уже имеется картина "Голубой мальчик". Художник Гейнсборо, восемнадцатый век. Портрет Джонатана Баттла.

– Ой, у меня такая марка есть! – вспомнил Федя. – Нилка, я тебе потом покажу!

– С'спасибо.

– Слава, развеселите его, – попросила Оля. – Спойте снова ту песню!

Нилка проявил некоторый интерес:

– Что за песня?

– Одно и то же петь – это не дело, – решил Слава. – Слушайте другую песню. Бодрую, специально для повышения жизненного тонуса. – И он запел стремительно, будто прыгнул:

Окна-двери, лестницы, берлоги!
Вот такая в жизни колбаса.
Мы опять сидим среди дороги,
Вместо чтоб катить на колеса

х…

Елки-палки, лютики, ромашки!

Юбилей – не мед со стороны.
Мне купили сорок три рубашки,
Вместо чтоб купить одни штаны…

Приключеньям счет на миллиарды!

Только дурни верят в чудеса.
Постригуся я как шар бильярдный,
Вместо чтобы красить волоса… 

Все посмеялись и посмотрели на Нилку. Тот сказал:

– Спасибо. Очень хорошая песня… – Опустился перед костром на корточки и всхлипнул.

Борис быстро сел рядом.

– Нил. Выкладывай…

Тогда прорвались у Нилки слезы. И прорвалась правда:

– Вы же ничего не знаете!.. Пришло разрешение из ОВИРа… Мама говорит: "Будем с'собираться…" То запрещение было неправильное, его отменили. И теперь – пожалуйста!..

Всех будто придавило. Слава – тот, конечно, не знал про ОВИР и планы Нилкиных родителей, но сразу понял главное. Федя и Оля сели рядом с Нилкой и Борисом. Что тут скажешь, чем утешишь? Мальчишку ведь не спросят, взяли да повезли… А они как без Нилки? Вот тебе и "Табурет"…

Слава, уткнувшись подбородком в гриф гитары, сказал:

– Вот оно, значит, что. Ребенка увозят в райские края, а он не понимает своего счастья.

Нилка рывком повернул к нему мокрое лицо:

– На фига мне такое счастье!

– Детский безрассудный идеализм, полагающий, что дружба превыше материальных благ… – печально подвел итог Слава.

А Федя спросил безнадежно:

– Может, родители еще передумают?

Нилка обвел всех сырыми глазами. Шевельнул под свитером колючим плечом.

– Ну, теперь-то с'само собой… Уже передумали. Но какой с'скандал мне пришлось устроить…

Все качнулись к нему – обрадованно, недоверчиво:

– Нил, правда?

– Не поедете?

– Неужели тебя послушали?

– Да, но чего мне это с'стоило! Я ревел и орал с самого утра… Вы еще не знаете, как я умею… Думаете, я правда, что ли, из-за с'свитера застрял…

Оля опять спросила с опасливой радостью:

– Неужели тебя послушали? Это точно?

Нилка шмыгнул носом, улыбнулся сквозь слезы:

– Папа сказал: "Видишь, мать, что получается. На детских слезах счастья не построишь…" Мама, конечно, говорила, что я глупый и папа тоже глупый, но потом… с'смирилась.

– С'слава Богу, – без насмешки, от души сказал Борис.

И Нилка не обиделся. Он улыбался все веселее:

– Знаете, какое я поставил ус'словие? Говорю, если хотите ехать, тогда забирайте всех! Весь "Табурет". Ус'сыновляйте! Папа засмеялся и говорит: это затруднительно…

– Тем более, что меня невозможно усыновить, – заметила Оля. – Удочерить – это еще туда-сюда…

Нилка посерьезнел:

– Папа бы не отказался, наверно. Он про тебя говорит: "Какая талантливая девочка"…

– Чего ты выдумываешь, – смутилась Оля.

– Не выдумываю. Это после того, как он пленки посмотрел.

Все вспомнили, как Нилкин отец заходил к ним в гараж и смотрел уже готовые части фильма. И хвалил, как умело и остроумно смонтированы эпизоды. Оля тогда стеснялась, кусала костяшки пальцев, но потом все-таки попросила: "Аркадий Сергеевич, может быть, вы нам посоветуете что-нибудь? Ну, такое… профессиональное…"

Он и правда кое-что посоветовал. Но не много. Сказал, что у них, у "табуретовцев", свое видение мира. "Боюсь неуклюже вломиться в ваш стеклянный город…"