Синий кобальт: Возможная история жизни маркиза Саргаделоса

В последнее время Шосе Ибаньес получил невероятное влияние в той системе идей, на которой всегда зиждилась деятельность его отца. Всякий раз, обращая внимание на данный факт, когда отец принимал в расчет его мнение или внимательно выслушивал его предложения, Шосе не переставал задавать себе вопрос, было ли это обусловлено меткостью его суждения или некоторой инертностью, овладевшей душой новоявленного маркиза Саргаделоса.

Удивленный таким поведением отца, он стал более скупо выражать свое мнение, проявляя строптивость и не желая высказывать свои мысли с той же легкостью, с какой он это делал в первое время. И это, видимо, еще более укрепило отца в его решении.

Когда Шосе призвали на военную службу в Корунью, он не знал, считать ли себя свободным от обязанностей предпринимателя и радоваться службе в армии или же печалиться по поводу того, что закончилось обучение мастерству руководства, которое уже начинало приносить свои плоды. И тогда он решил установить как можно более тесную связь с отцом.

Его пребывание в Корунье позволяло ему быть в курсе того, как устроено галисийское войско, и ему не терпелось потребовать от своего отца суждений относительно организации и совершенствования этого огромного скопления людей, готовых бороться против армии, которая захватила их под предлогом избавления от них же самих. Шосе почти ежедневно отправлял и получал письма, он либо советовался с родителем по поводу организации галисийской армии, либо обсуждал недавно учрежденную Верховную шунту королевства Галисия, даже не подозревая, какое сильное влияние в конечном итоге окажут эти рассуждения на его отца, отчасти даже изменив направление его мыслей.

Таким образом, Ибаньес оказался в курсе всех подробностей, касавшихся Верховной шунты королевства Галисия. Армия была достаточно хорошо организована и оказалась настолько боеспособной, что спустя несколько месяцев уже служила примером, а возможно, и объединяющей силой для воинских формирований из других районов центра и даже севера Испании. Со своей стороны, шунта с самого момента ее учреждения стала подлинным правительством галисийского народа. Галисия действовала совершенно естественным образом как независимое королевство. Стали даже поговаривать, что Наполеон, ввиду скверного взаимопонимания между ним и его братом Жозефом, а также весьма плохого приема этого последнего испанцами, рассматривает возможность раздела Испании на шесть королевств, которые он якобы собирался вручить в награду за службу шестерым своим самым выдающимся генералам.

Ибаньес взвесил эту возможность, прочтя о ней в одном из почти ежедневных писем сына, и сделал вывод, что Наполеон хочет подогреть алчность своих военачальников и, как следствие, боеспособность солдат, ибо это решение было продиктовано слабостью французских войск при завоевании Пиренейского полуострова. Но, с другой стороны, это сообщение пробудило в нем огромные надежды, о которых он никогда раньше не осмеливался даже мечтать. Идеи Наполеона определенно могли привести к открытию нового пути, оставлявшего в стороне грабительские намерения его знаменитых генералов. Шосе передавал отцу полный отчет о ходе событий, и в душе Антонио крепли надежды. Галисийская шунта, показавшая себя такой действенной, могла бы вступить в контакт с янки через связи, которые он поддерживал с семьей Адамса с тех самых пор, как оказался одновременно с ним в Ферроле, и, если позволить себе помечтать, возможен любой исход.

В июне 1808 года Верховная шунта королевства Галисия в развитие дипломатических отношений, которые она уже поддерживала с британской короной и с Португалией и которые, по мнению Ибаньеса, вполне могла бы установить и с Вашингтоном, подписала договор о союзе с Великобританией и соглашение с португальской хунтой, резиденция которой находилась в Порто[138]. Оба эти события свидетельствовали о деятельности, не имевшей ничего общего с той неудачной политикой, которую Ибаньес наблюдал в попытке объединения испанских королевств, подкрепляли робкие мечты, зародившиеся в нем под воздействием новой реальности. Эти мечты держали его в ожидании, хотя внешне он был чужд ходу вещей, полностью посвятив себя своим делам и привязанностям.