Синий, который красный

— Разрывом всех соглашений, которых мы сумели достичь за последние столетия. В том числе и торговых. Проходы по полным нежитью лесам, драконьи стоянки, шахты с добычей иридия…

Директор по-прежнему молчал, а очевидную мысль озвучил Фрикс:

— Тяжко, но не смертельно. Ещё непонятно, как они отреагируют на весть об уничтожении браслета.

Повисла мгновенная и нехорошая тишина, и в ней рот опять открыл таинственный Аметистиат:

— Спокойно.

— Что?

— Они сами вступили в переговоры два дна назад. Выдвинули свои условия… Высшая нежить не настолько глупа и не желает открытого противостояния с Магистериумом и магами. Однако они требуют отдать им того, на ком есть метка Гекаты — госпожи, которой они поклоняются…

Оранжевый Магистр продолжил эту мысль с все тем же оттенком весенней одурительной радости, который был ему вообще присущ. У него говорить о жертвах во имя общего блага получалось как-то радужно и ни секунды не страшно, но Кристо смотрел на бледное лицо Дары и вспоминал ее же голос в Хламовище: «Тебя убьют свои, свои, свои, свои…»

Да нет, бред. Вот сейчас скажет Бестия… гм, нет, она промолчит, после вчерашнего-то, ну, вот Фрикс или Убнак, потом еще кто-нибудь… Потому как это ж явный бред. Нежить Дару требует уж всяко не чтобы её царицей объявить и ей поклоняться. Тут пахнет кровавой жертвой на алтаре этой самой Гекаты, чтоб ей Холдон по ту сторону радуги в печенку вгрызся! Вон, Янтариат рассуждает — мол, да, так и сказали, жертву бы им, мол, ритуальную, метку Гекаты — под ноги Гекаты… И какие ещё жертвы ради какого-то там блага? И ради чьего блага? Торговые у них сделки там какие-то срываются — так ради того Дару, что ль, нежити отдать? Ведь это же Целестия! Тут надо драться — и дерутся, а принимать вот такое решение…

Как вдруг Кристо понял, что решение уже было принято. Без них. В тесном кругу Магистериума, где решают судьбы, не глядя при этом на лица. У них же вся Целестия на руках, что им там жизнь одной шестнадцатилетней артемагини, небось, и десяти минут не посовещались по такому поводу. Решили — и всё, и теперь Алый Магистр обводил присутствующих взглядом, который был призван показать, кто тут главный и кому недосуг выслушивать пустые упреки. Дара под этим взглядом опустила глаза и качнулась вперед, встала, как будто сама прямо сейчас готова была пойти куда угодно; Мечтателя, похоже, просто выкинуло из тела в невиданные миры; Бестия — и та понурилась, как будто на нее давило что-то тяжелое, вроде лепестков Семицветника…

Этот взгляд парализовал всех присутствующих, кроме одного.

— Девочку им отдадите? — осведомился Макс Ковальски. — Чтобы спасти пару торговых сделочек, я верно понимаю? И, кажется, найти менее аморальные выходы никто и не пытался. С учётом того, что Дара доставила вам чёртов браслет чудом, и вместо благодарности вы собираетесь пафосно возложить её на алтарь вашего бизнеса… Аплодисменты. Я-то думал, в этом мире в цене эти ваши радужные каноны Альтау, а нет, всё в порядке, под песенки о Витязе тут проворачивают вполне себе кровавые делишки.

Экстер Мечтатель тихо уронил лицо в ладони. «И о чем я думал, когда просил его явиться?» — говорил этот жест. Кристо раззявил рот. Бестия ухмыльнулась углом губ. Дара тихо прикипела к скамье.

Алый Магистр, которого только что метко пнули по больному месту — по мудрости и доброте Семицветника — побагровел и начал привставать, отчего колокольчики в его бороде гнусно задребезжали.

— Кто смеет судить о канонах Целестии и Семицветника? — начал он рокочущим голосом. — Кто смеет оспаривать решения Магистериума? Ты, смертный, иномирец, ты…

— Оплот Одонара.

Сказано было в два голоса. Один принадлежал Даре и звучал безнадежно. Второй Кристо, немного поколебавшись, определил как свой.

А что ему было говорить? Там, в Хламовище, он слышал, что только Оплот Одонара сумеет защитить Дару, когда ее начнут «убивать свои». Оплота не было, зато был Макс, да еще с таким высказыванием — так что грех было не воспользоваться ситуацией.

Шок от того, что он сам выступил против Магистров и в защиту Дары, пришел к Кристо не сразу.

По лицам всех присутствующих пронеслась разнообразная гамма чувств. Самой меньшей гамма была у Ковальски: он вскинул брови и открыл рот, чтобы объявить, какая это чушь, но обнаружил, что не может двигаться и говорить. Вид у Ковальски тут же сделался таким опасным и внушительным, что даже Фиолетовый хмыкнул под капюшоном и отодвинулся на стуле.

Фрикс усмехался, Фелла щурилась, Нереида дремала, Убнак почесывал рог на шлеме викинга (не успел переодеться после внешнего мира). На лице Мечтателя перетекали всевозможные оттенки печали, но вот Магистры были настороженны и подозрительны: расклад сил менялся как раз, когда им не было нужно.

— Ну, мы думаем, что он может быть Оплотом Одонара, — поправился Кристо. — Потому как — а мало ли. И вообще, на него Браслет не подействовал.

Судя по нахмуренности Магистров — про Ковальски им в отчётах никто так и не написал. Ну да, какой смысл описывать какого-то иномирца…