Синий сапфир

– Я не знаю, что ты хочешь этим сказать, Гидеон, – сказал мистер Уитмен. – Но я бы предложил, чтобы ты сейчас же пошёл к мадам Россини. Мы с мистером Джорджем позаботимся о Гвендолин.

Гидеон снова посмотрел на меня.

– Предложение такое: я быстро схожу на примерку, а потом вы отправите меня следом за Гвендолин, всё равно в какое время. Тогда она не будет ночью бояться.

– Только если тебя, – пробурчал Хемериус.

– Ты давно исчерпал свой сегодняшний лимит, – заметил мой учитель. – Но если Гвендолин боится… – Он бросил на меня сочувственный взгляд.

Я не могла на него обижаться. Наверное, я производила действительно испуганное впечатление. Сердце по-прежнему билось где-то в горле, и я была не в состоянии произнести хоть слово.

– По мне, мы можем так и сделать, – сказал мистер Уитмен, пожав плечами. – Препятствий вроде бы нет, как ты думаешь. Томас?

Мистер Джордж медленно покачал головой – хотя по его виду было понятно, что он бы поступил ровно наоборот.

По лицу Гидеона скользнула довольная улыбка, и он наконец отошёл от двери.

– Итак, увидимся позже, – сказал он торжествующе, и в моих ушах это прозвучало как угроза.

Когда за ним захлопнулась дверь, мистер Уитмен вздохнул.

– Он после этого удара по голове стал какой-то странный, правда, Томас?

– Действительно, – ответил мистер Джордж.

– Нам надо, наверное, ещё раз с ним побеседовать насчёт того, как он разговаривает с вышестоящими, – заметил мистер Уитмен. – Для своего возраста он… Ну да ладно. Он находится под большим давлением, нам надо это помнить. – Он ободряюще посмотрел на меня. – Итак, Гвендолин, ты готова?

– Да, – солгала я.

Ворон, в рубиновых волнах взмахивая крылами,

Слышит пение мёртвых между мирами.

Он не знает сомнений и не ведает мук.

Ширится мощь воплощений - и замыкается круг.

Путь безудержный алмазного льва

Свет затеняет - он виден едва.

Солнца закат сулит поворот –

Ворона смерть откровенье несёт.

Из Тайных записей графа Сен Жермена.

9

Я даже не спросила, в какой год они меня посылают – в этом не было никакого смысла. Здесь, впрочем, всё выглядело так же, как и при моём предыдущем перемещении. Зелёная софа стояла посреди комнаты, и я бросила на неё сердитый взгляд, как будто это она была во всём виновата. Как и в прошлый раз, у стены с тайником Люкаса громоздились стулья, и меня охватили сомнения. Может, надо очистить тайник? Если у Гидеона возникли подозрения – а они у него наверняка возникли, – он непременно захочет обыскать помещение, это как пить дать. Я бы могла запрятать содержимое тайника где-нибудь в коридоре и вернуться сюда до того, как появится Гидеон.

Я начала лихорадочно раскидывать стулья, но потом остановилась. Ключ перепрятывать нельзя, потому что надо будет снова запереть дверь, и потом – даже если Гидеон и найдёт тайник, то как он докажет, что его устроили для меня? Я просто прикинусь дурочкой, и всё.

Я аккуратно составила стулья назад к стене и постаралась вытереть следы на пыли, которые могли бы меня выдать. Затем я проверила, действительно ли заперта дверь, и уселась на софу.

Я чувствовала себя примерно так же, как четыре года назад, когда мы с Лесли из-за происшествия с лягушкой сидели в кабинете директора Гиллса и ждали, когда он выберет время устроить нам разнос. Собственно говоря, мы не сделали ничего плохого. Синтия переехала велосипедом лягушку, и поскольку она не выказала никакого раскаяния («Да это же всего лишь глупая лягушка»), мы с Лесли пришли в ярость и решили отомстить за бедняжку. Мы намеревались похоронить лягушку в парке, но раз уж бедная лягушка всё равно была мертва, то мы подумали, что надо немного встряхнуть Синтию, чтобы она в дальнейшем проявляла больше сочувствия к попадающимся на пути лягушкам. Поэтому вначале мы подложили мёртвую лягушку Синтии в суп. Кто же знал, что при виде неё Синтия зайдётся в судорожном крике… Как бы то ни было, директор Гиллс повёл себя с нами, как с закоренелыми преступницами, и не забыл этого случая до сих пор. По сей день, встречая нас в коридоре, он всякий раз говорит: «Ах, вот и злые лягушачьи девочки», и всякий раз мы чувствуем себя самым мерзким образом.

На какой-то момент я закрыла глаза. У Гидеона не было оснований так скверно со мной обращаться. Я же не сделала ничего плохого. Все постоянно твердят, что они не могут доверять мне, завязывают мне глаза, не отвечают на вопросы – понятно, что я пытаюсь сама выяснить, что, собственно, происходит, что в этом неправильного?