Синий Шихан (Роман 1)

Позже, уже в доме, когда разбудили удивленную Анну Степановну, засуетившуюся с самоваром и закуской, Маринка поставила странное условие: венчаться быстро, не позднее следующего воскресенья, только не в городе, как этого хотел жених, а здесь, в станице, днем, с певчими, и чем пышнее свадьба, тем лучше!

Скорая свадьба Родиона вполне устроила. Но венчаться в глухой станице молодой Буянов не соглашался, да и опасался, что отец воспротивится тому.

- А об этом уже я с ним сама поговорю, - решительно и твердо заявила Маринка.

На том и порешили.

- Как же это так, доченька, - когда ушел жених, вытирая слезы, заговорила Анна Степановна. - Нежданно-негаданно... неужели покинешь нас?

- Наверное, быть тому, родная моя, - ответила Маринка и, обняв мать, повисла у нее на шее, захлебываясь слезами. Это уже был настоящий конец ее юности и начало новой и тяжкой судьбы.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Воскресным утром на берегу ручейка сидели две молодые женщины. Одна из них - молодка Василиса Рубленова, заставившая Муратку рыть ямку в тот день, когда он нашел самородок; другая - Устинья Яранова, светловолосая, с суровым бледноватым лицом, высокая и миловидная, из образованных, как ее считали подруги. Говорили, что прежде она служила учительницей, но волею судьбы и по решению Екатеринбургского суда угодила на четырехлетнюю каторгу, а после освобождения направлена была на поселение в Зарецкий уезд. Говорили, что она дочь бывшего офицера Игнатия Яранова, который "за вредность по службе" был лишен всех прав, получил триста шпицрутенов и на каторге еще двадцать пять кнутов за строптивый характер. Но этот могучий человек претерпел все, отбыл срок, вышел на поселение и женился на "чалдонке". Родилась у них дочь Устинья, получила образование, стала учительницей в доме какого-то высокопоставленного чиновника в городе Екатеринбурге, выжгла этому почтенному отцу семейства глаза какой-то жидкостью и тоже попала на каторгу.

Недавно агенты Шпака вербовали рабочих и привезли Яранову вместе с Василисой, у которой судьба оказалась не легче, чем у ее подружки. Сейчас Устя, расстелив на коленях робу, штопала ее, а Василиса, присев на камешек у ручья, мыла ноги и горько плакала.

- Вот не пойду - и все, - смахивая загорелым локтем катившиеся слезы, говорила она.

- Ну и не ходи. А плачешь-то зачем, дурочка! - откусывая нитку, ласково, со скупой улыбкой на тонких губах ответила Устя, продолжая умело и ловко работать иголкой.

- А ежели этот рыжеусый опять отошлет меня к кандальникам? - не унималась Василиса. На ее беду, она имела бойкий и веселый характер, сильное, стройное тело и молодое, розовощекое лицо, не дававшее покоя полицейскому уряднику Хаустову.

Все началось со злосчастного самородка. Вызвали в контору рабочих, спрашивали, как да что, не хотел ли китаец укрыть самородок и не нашли ли там еще золота. Допросить рабочих распорядился инженер Шпак.

Василису Хаустов тормошил больше всех и наконец, пригрозив каторгой, приказал прийти к нему вымыть полы... Василиса поняла, что за этим скрывалось. Устя ее успокаивала, посмеивалась, как будто не придавая этому никакого значения, хотя сама-то отлично изучила повадки полицейских.

...Еще когда они прибыли на прииск, их всех позвали в контору урядника, сверили обличие с паспортами и какими-то списками, велели расписаться, а паспорта оставили в конторе. Хоть вроде и не тюрьма, не каторга, а порядки сибирские... Сначала подвергли этой процедуре мужчин, а после, группами, насколько могла вместить канцелярия, туда ввели женщин.

- Гляди-ка, каких красавиц наловили! По выбору, что ли, - закручивая холеные огненные усы, сытенько улыбаясь, проговорил Хаустов.

- Мы не рыбки, чтобы нас вылавливать, - сурово и резко ответила Устя. - По своему желанию приехали.

- Милости просим, рады таким милашкам, только язычок, мадамочка, держите покороче, - снова ухмыльнулся Хаустов, разглядывая Устю мутно-серыми глазами. Потом, нагнувшись, открыл стоявший на полу ящик, вынул папку, перебрал в ней листы и, подняв голову, хмыкнув красным носом, добавил:

- Старая знакомая!.. Надеюсь, мадам Яранова, кислоту за пазухой не носите? Подумать только, его превосходительство - кислотой!.. Подумать только!

- Бросьте, господин полицейский, ломать комедию, - прервала его Устя, гневно поджимая губы. - Здесь вам не Витим, не каторга.

- Господи! Какой невыносимый характер! Не дай такого зла - женой заиметь... пропала головушка... - куражился Хаустов. - А может, объездитесь, мадам?

- Вряд ли, - отрезала Яранова и вышла из конторы.

Вместе с Василисой попали они в артель Буланова, обшивали ее, обмывали. Китаец Фан Лян да и сам Буланов, знавшие нелегкую судьбу женщин, старались не посылать их на тяжелые работы. Жилось сносно, и зарабатывали неплохо. Находилось время и для отдыха, не наблюдалось пока особых притеснений и от начальства.