Синица в руках

Кинулся к реке, на скорости кувыркнувшись с берега в воду. Скорей смывать сгустки крови с гладкой кожи. С головой вновь погрузился ко дну, ухватив горстями песок, вынырнув, ним как наждаком прошелся по присохшим потекам. Ф-фух! Кажется все. От реки к месту раздевания снова бежал в звериной ипостаси. Перекинулся. Одевшись, привел себя в порядок. Вышел на тропу. Да-а! Здесь, как говорится, поработал Анкл-дэнц. Вот как объяснить такое количество покалеченных и разорванных трупов людей и лошадей? Где-то в чаще ржали лошади, но он не пошел добить животину, откат принес с собой усталость и безразличие. А! Пусть думают, что хотят. Убраться все равно не получится. Обходя трупы и лужи крови, потащился в лес к сожженной деревне.

Карабы поработали с присущей им скрупулезностью. Все кто выехал к месту потухшего пожара, остались там навечно, удобрив своей плотью почву. Попавшись на глаза князю, Лиходеев потупил глаза, входя в возрастной образ боярина Ведени. Деян сидя у тропы, оперевшись спиной о ствол старого дерева, отдыхал. Наблюдал за сбором презренного метала на телах убиенных врагов. Подчиненные не чинясь и зная сколь изворотливы половцы когда дело касалось монет, тщательно потрошили их одежду и награбленный скарб. На Егора Деян посмотрел мельком, как смотрят на постороннего, который за тобой встал в очередь к билетным кассам.

Глава 10. Песня птицы Гамаюн

Бег Бачан, приведший под стены Крома весь свой курень, не стал пробиваться дальше ни на Муром, тем паче ни на Ростов. Зачем? Пускай большой хан ведет орду дальше на северо-восток, ему за это проплатил коназ Чернигова. Бегу из той кубышки и одной монеты не досталось. Пусть. Пусть проводит набег, там где леса и широкие реки. Уже не раз, хитрые русы пропускали орду на свою территорию, только потом уходить было сложно. Нет, с него и этого городка хватит, вон уже десятки караванов с добром и невольниками в степь к родным вежам потянулись. Если все удачно сложится, то в сей год коши его куреня, откочуют к Тавриде с богатым товаром. Славяне нынче в цене. Тогда-то его собственный кош не пошатнет никакая бескормица табунов и стад скота.

Кошевой самой богатой, а значит, и влиятельной семьи, он был главой рода, то есть нескольких больших семей, составляющих курень. Многочисленные набеги на соседей и далекие походы, приносили в степь громадные богатства, но обычно они попадали в руки ханов, солтанов, да бегов, а рядовые воины получали не много. При неудачном походе, смерти главы семьи, падеже скота, наконец, весьма разорительных набегах русских воинов в степь, а также и грабительских набегах кочевников друг на друга рядовое население степи разорялось полностью и попадало в зависимость от богачей. Хоть степь и была настолько обширна и богата травами, но прошли те времена, когда выпасать скот можно было всюду, куда взгляд ляжет. Степи могли обеспечить кормом стада не все шары-кипчакские кочевья. Требовались новые земли и постоянная забота о добыче средств к существованию. После удачного набега, тысячи русских людей отправлялись половцами на крымские рынки для продажи. Половцы быстро поняли всю выгоду тесного общения с торговыми крымскими городами. Подкочевывая к их стенам, подгоняя к ним скот и пленных, они отнюдь не стремились взять, разграбить и сжечь их, как делали на русском пограничье. Из крымских городов шли в степи роскошные вещи и драгоценные ткани, предметы местного ремесленного производства, вина в амфорах.

С пригорка Бачан рассматривал деревянные стены Крома. Заборола высокая, из толстых ошкуренных бревен, хоть и почерневших от времени, но крепких. Лесной край, потому и городки вроде этого, одеты не каменной, а деревянной одеждой. Дуб дерево твердое, его топором под градом стрел обороняющихся не прорубить, а еще валы отсыпаны. Отсюда виделось все великолепно. Но как говорится, око видит, да зуб неймет. Далеко. Маленькие фигурки внутри огороженного пространства мельтешили на укреплениях, тоже высматривают действия осадившего их куреня.